Паренек, сохраняя серьезный и солидный вид, расстегнул карман куртки и спрятал туда карандаш.
Несоответствие между серьезным, важным видом паренька и его почти детским интересом к обычному карандашу рассмешило Якова, и он закрыл глаза, чтобы не выдать себя. А когда снова приоткрыл их, встретился с радостно сияющим взглядом черных глаз.
— Доброе утро, Леня! — сразу вспомнил Яков имя своего спутника.
— Здрасьте, Яков Петрович! — одним духом выпалил Леня, и глаза его еще больше засияли.
Горбатюк познакомился с ним вчера вечером. Перед самым отходом поезда в вагон влетел невысокий паренек. В обеих руках он тащил по огромному чемодану, а за плечами у него топорщился туго набитый рюкзак с привязанным к нему чайником.
Поставив чемоданы чуть ли не на ноги Якову, парень выбежал из купе.
Вскоре он появился еще с одним чемоданом, сопровождаемый двумя совсем юными девушками.
— Тут будем, — сказал он им и посмотрел на Горбатюка живыми черными глазами. — Товарищ, вы немного подвиньтесь, а вы, девчата, садитесь.
Яков отодвинулся в самый угол, с интересом посматривая то на паренька, то на девушек. Находившиеся в купе пассажиры начали улыбаться.
Парень деловито умащивал чемоданы на верхних полках, а смущенные девушки стояли, не решаясь сесть.
— Садитесь, девчата, здесь за постой денег не платят, — снова пригласил их паренек, устраиваясь возле Горбатюка и сбрасывая серенькую кепку с куцым козырьком, какие только еще начали входить в моду.
Наконец все разместились.
— Леня, — отрекомендовался паренек, когда Яков спросил, как его зовут, и, покраснев, поправился: — Леонид Николаевич Москаленко.
Девушки прыснули, а Горбатюк, сдерживая улыбку, тоже назвал себя и подал ему руку.
Немного позже Яков узнал, что Леня окончил курсы журналистов и теперь получил назначение как раз в ту редакцию, где работал и он.
Москаленко жадно расспрашивал о редакции, о людях, работающих там. Засыпая Якова вопросами, он так торопился, точно боялся, что не успеет обо всем расспросить, а поэтому его иногда даже трудно было понять, и Яков вынужден был то и дело переспрашивать его, к великому удовольствию девушек.
— А вы, девчата, тоже в газету? — обратился к девушкам Горбатюк.
— Они в Киеве педучилище закончили, — ответил за них Леня. — Я им помогал садиться… Знаете что, давайте чай пить! — неожиданно предложил он и, не ожидая согласия, начал отвязывать чайник…
И сегодня, как только Горбатюк слез с полки, Леня, доставая большую жестяную кружку, спросил:
— Яков Петрович, чай будем пить?
Из уже стоявшего на столике чайника валил пар.
— Дай же хоть умыться, Леня! — засмеялся Яков, проникаясь все большей симпатией к этому неутомимому пареньку. — А где же твои девчата?
— Слезли, — коротко ответил Леня и кивнул головой в сторону окна с таким видом, будто девушки вылезли именно туда.
В течение всего дня Леня не отставал от Якова. И, отвечая на вопросы, сыпавшиеся, как из мешка, слушая торопливую речь, Горбатюк был благодарен юноше, что тот не оставляет его наедине с собой. Ведь Якова не только не направили на новую работу, но и не утвердили ответственным секретарем…
— Вот и наш город, Леня, — грустно сказал он вечером, указывая на множество огней, засверкавших вдали.
XXII
Прошло уже несколько дней после возвращения Горбатюка из Киева, а он все не заходил к редактору. Со всеми вопросами, касающимися газеты, Яков обращался к Холодову, а заметив в коридоре несколько сутулую фигуру Петра Васильевича, забегал в первый попавшийся кабинет, лишь бы не встретиться с ним.
Нелегко было Якову примириться с мыслью о потере реальной возможности просто и быстро порвать с Ниной, выехав на работу в другую область, а еще труднее — побороть в себе неприязнь к тому, кто лишил его этой возможности.
Он еще вчера написал заявление об уходе и через Тоню передал редактору.
Горбатюк знал, что Петр Васильевич не захочет отпустить его, так как в редакции не хватало опытных работников. Но вместе с тем Яков настолько сжился с мыслью об отъезде в другую область, что не мог себе представить дальнейшей работы здесь, тем более, что его не утвердили ответственным секретарем.