Вадим пытался говорить с Леной, что все эти игры и адреналин вполне могли бы быть между ними, между супругами. Но она, тогда ещё жена, категорически отвергла такую возможность - то, что можно себе позволить с чужим, незнакомым человеком, которого больше никогда не увидишь, с мужем невозможно. И Вадим даже боялся представить, постоянно отгонял эти мысли, что же такое Лена себе может позволить...
То, что она не смогла изменить своему увлечению, а он - не смог принять её такой, какая она есть, разрушило их семью. Хотя всегда оставалась точка соприкосновения - сын, который требовал огромных усилий. Он радовал своим сходством с дедом, отцом Вадим - так часто были видны характерные отцовские жесты в маленьком мальчике: как он садился и ставил локти на стол, опираясь пальцами в виски, как откидывал голову, когда расчесывал волосы, как улыбался, в конце концов. И хоть внешне он не был точной копией Вадим, но от Лены там было совсем немного - тонкие кисти с длинными пальцами, более светлые и слегка волнистые волосы, губы, которым характерная фамильная мимика не давала так уж сильно походить на материнские.
Руки привычно, уже автоматически, скользили по коже, поглаживая, растирая, разминая, поколачивая в привычном за десятки и сотни раз выработанном порядке, а голова была занята мыслями, всё кружились мысли вокруг их разрушенной семьи, выправляющегося, но нездорового сына, вокруг его беспросветной жизни, в которой не было места простому человеческому счастью. «Что это такое - простое человеческое счастье?» - вертелось голове, когда руки переместились на Славкины ноги. «Завтра снова на работу добираться далеко, и пора бы машину на прикол ставить», крутилось в голове, когда массажировать надо было руки. «Сейчас закончу и сяду за ноут, нужно Лену успокоить. И можно будет в соцсети посмотреть, может, какой-нибудь анекдот интересный прочитаю», - думал Вадим, расслабляющими движениями проходясь по грудной клетке аккуратно перевёрнутого и уже спящего мальчишки.
Всё. Массаж закончен, сын спит, в квартире тишина, и теперь смыть пот и использовать эти час-полтора для себя.
Порывшись в информации, составил для Лены краткую записку, из которой становилось понятно, что ребёнок научился входить в творческий транс, ловить вдохновенье. В конце вставил рецепт вдохновения от П.И. Чайковского: "Я сажусь за фортепьяно и начинаю что-то играть, хотя бы перебирать клавиши. Я делаю это как угодно долго: до тех, пока не придет вдохновение". Распечатал - держи, пользуйся! И с чувством выполненного долга полез в Одноклассники.
Друзья выкладывали фотографии прошедших выходных, дней рождений, отпусков, кто-то копировал чей-то юмор, один пытался шутить сам. Всё то же, все те же, ничего нового. Сообщения, так-так. Какая-то женщина, уже немолодая. Первая мысль была - просить кому-то помощи. А потом...
«Здравствуй, Вадичек. Это пишет тётя Сима - сестра твоего отца». Вадим подавился вдохом - отца! Дальше! «Мы с тетей Софьей давно смотрим на твою фотографию и думаем, что это всё таки ты, сын нашего Славочки». О Боже! «Славочка»... Так отца называла, по его словам, только мать, бабушка Вадима, которую он помнил очень смутно. Дальше-дальше! «Может ты нас и не помнишь, ты был ещё совсем небольшой, когда Славочка с Алией...» Алия - так звали мать Вадима. Дальше, дальше! «... с Алией и тобой приезжали к бабушке Маше в гости». Да, бабушку звали Мария Степановна. Она в память о своём отце и всех своих детей называла на С. Вадим неверяще качнул головой. Дальше, дальше! «Ты похож на своего отца, но цвет волос у тебя мамин». Перед глазами всплыло круглое улыбчивое лицо мамы. Она всегда носила яркую косынку, завязанную на затылке. И волосы редко выбивались из-под неё, но он помнил, что пряди выбивались черные. Дальше, дальше! «Мы с Софьюшкой очень хотим с тобой пообщаться. Мы поддерживаем связь и с Серёжей тоже. Это твой ещё один дядя, если ты помнишь. Он живет в Одессе». Да, да! Дядя Серёжа, ну конечно, он помнит высокого и худого мужчину с пышной седой шевелюрой, такого улыбчивого и доброго. Вадим взялся за переносицу, выравнивая дыхание. Тётя Сима, тётя Софья, дядя Серёжа... Да, у бабушки Маши было пятеро детей. Двое - от первого мужа, погибшего на фронте: Слава и Сева, а Сергей, Серафима и Софья - от второго, который, придя с войны, стал свататься к бабушке. Она его гнала - полное село девок было молодых да нетронутых, а он - к вдове с детьми. И мать дедова была против.