Отец рассказывал, что дядь Вова, так они называли отчима, долго искал пути к сердцу бабушки, после того, как она его прогнала. Стал в хозяйстве помогать - ловил рыбу, собирал под железной дорогой уголь вместе с мальчишками, Славой и Севой, рубил ей дрова... И это они, сыновья, уговорили не гнать дядь Вову, и бабушка с дедом всё таки поженились. У них родилось ещё трое детей. Отчим был очень хорошим человеком, многому успел пасынков научить. Научил рыбачить, и любить это дело, подкармливая тем самым семью в голодные послевоенные годы. Научил чинить всё по дому, видеть помощь от каждой вещи. Научил работать и идти к своей цели.
По его стопам пошёл Слава - стал строителем, как отчим. Много рассказывал про него, как тот воевал, и что был у него орден - отбили они своим зенитным расчетом какую-то высотку, про его военную гимнастерку и кожаную плоскую сумку, называемую планшет. Вадим помнил, каким добром светились глаза отца, когда он вспоминал дядь Вову, своих младших, которых он уже почти не нянчил. Больше досталось Серёжке - старшему из младших, а девчатам уже меньше - они с братом Севой уехали учиться в город довольно рано и с интервалом в два года. А потом по распределению разъехались по стране. И если Сева осел ещё не очень далеко, где-то в Украине, то Слава уехал в Казахстан, на стройку, где их было в те времена очень много. Понятно, что из Казахстана часто не поедешь на родину, и отец осваивался в чужих краях сам. Там нашел жену, молодую повариху Алию, сироту из детского дома.
Вадим всегда с теплотой вспоминал родителей, их взамимопонимание, их доброту, любовь и бережное отношение друг к другу и к ним, детям. Мама в столовой, где работала, тоже сильно уставала, но улыбка всегда светилась на её лице. Ещё он хорошо помнил синие вздутые варикозом вены на её ногах, когда она мыла полы, подтыкая свою всегда длинную юбку. Родителям непросто жилось, наверное, как и всем тогда. А потом, когда внезапно умер отец, матери приходилось и вовсе несладко с ними двумя. Потому Вадим и уехал учиться в Москву, зная, что там он всегда сможет больше заработать, чтобы помочь матери.
Он так же, как и отец когда-то, пошел учиться в строительный техникум, но окончив и устроившись на работу, поступил в институт. Ребята из его бригады смеялись в открытую - зачем столько трудностей и хлопот, если можно жить, не напрягаясь? Да только Вадим знал, что вечно он не сможет впахивать спиной и руками, а к будущему стоит подготовиться. Да и заработки простых работяг и мастеров, а лучше - инженеров, сильно отличались.
К тому моменту, когда он достаточно прочно устроился в столице, и готов был забрать мать, она умерла. Это было так больно и тошно... Добавила ещё и Лена, не скрывая облегчения, сказав:
- Это к лучшему, нам и так с сыном сложно...
Смерть матери и такое отношение жены к такому важному для него человеку надолго выбила его из колеи. Вадим мечтал о том, чтобы мама встречала его хоть иногда своей доброй улыбкой, чтобы брала его руку своей маленькой и широкой ладошкой и гладила бы... Чтобы она улыбалась их сыну, ну и пусть он нездоров, она бы сама прилагала усилия, чтобы помочь, пела бы ему свои песни, мелодичные и такие другие, рассказывала ему сказки и гуляла бы с ним за руку. Последнее в те годы было мечтой, но столько сил вкладывалось в малыша, что Вадим даже не думал о том, что-то может не получиться, он просто шел, как танк, просто делал то, что было нужно. Нужен массаж - ходил на курсы, нужен электрофорез - ехал на шабашку, зарабатывал и покупал. И мама рано ил поздно смогла бы взять малыша за руку и пойти с ним на прогулку.
Но не стало матери, и появилась большая дыра, от которой веяло холодом. И залатать, уменьшить её, как в юности, когда умер отец, никак не получалось. Поэтому он только ниже пригнулся и снова потянул свою лямку: работа, дом, здоровье Славки.
А ведь кроме сына был ещё сложный младший брат. Он с трудом закончил ПТУ, был тем самым подростком, взрослевшим в суровые девяностые и представлявшем собой что-то ужасное. Для него удалось организовать в ближнем Подмосковье небольшую квартирку и работу, но мальчишка с каждым годом всё больше-больше тревожил. И стоило, пожалуй, сводить его к неврологу, а то и к психиатру, потому что обычные средства не работали. Но Вадим всё откладывал, боясь услышать что-нибудь страшное ещё и здесь.