Это, наверное, было малодушием, и нужно было этим заняться. Может, чем больше он затягивает, тем хуже будет диагноз? И Вадим пообещал себе после нового года обязательно начать шевелиться, а пока поискать врача.
Хорошо, что с Леной они разошлись - ей бы не понравилась идея Вадима заняться братом. Она вообще не любила, когда он отвлекался от её сверхважной особы. А ведь когда-то он искал у неё тепла и понимания... Она сильно напоминала ему мать своей невысокой, но крепкой фигуркой, длинными темными волосами и улыбкой, от которой глаза превращались в весёлые щелочки, распуская вокруг себя морщинки-лучики. Он ждал тепла от ёе маленьких ладоней и того же поглаживания волос, ласкового голоса и понимания. Ему тогда ужасно не хватало того, что осталось дома - ласкового взгляда, понимания, поддержки, тепла. И в большом чужом городе он искал это, высматривал и, казалось, нашел.
Ошибку понял не сразу, а когда понял, было уже поздно что-то менять: была квартира в Москве, машина, а главное - ребёнок-инвалид, остро нуждающийся в них обоих. А Лена, хоть и не давала тепла, была отличной хозяйкой и замечательной матерью. Без тепла можно прожить, решил он для себя, направив всю свою душевную энергию на сына, который так трогательно тянул к нему свои сводимые судорогой ручки.
И тут вдруг это письмо. «Вадичек»... Так его называла мама и иногда, ещё совсем малым пацаном - отец. И ещё это «Славочка». Вадим называл сына Славой в память отца. Хотел и полным именем назвать, Святославом, как деда, но Лена выступила против, и категорически на этом настаивала. Ей нравилось имя Владислав, и Вадим согласился. Какая по большому счёту разница Святослав или Владислав, если каждый день будет Славка, Слава, Славочка, всё равно ведь как отец. И это даже ближе и роднее. Жена возражала против Славочки. «Мальчик должен расти сильным, без всяких соплей и нюней! Никаких Славочек! А лучше вообще Влад».
Ну да, потому и не прижилось это взрослое и какое-то чужое имя Влад. Неудобно произносить, а Владик - это нюни, ха-ха.
Значит, Вадичек, Славочка... Тетка писала, что у неё есть скайп, и что хочет поговорить, если она не ошибается. Сразу разыскивать её там Вадим не стал. Пошёл на кухню, намеренно неторопливо заварил себе мятный чай, сходил в душ, напился чаю в кухне, заставляя себя всё делать неспеша, и пытаясь сдержать дрожь в руках. Только после этого сел за компьютер и ответил на сообщение тетушки «Да, мой родители Святослав и Алия Чоргунь». Она была в сети, потому что откликнулась практически мгновенно.
«Ты можешь сейчас позвонить по скайпу?»
«Да»
Поискал, и женщина с той же, что и в ОК фотографией и фамилией, легко нашлась. Задержал дыхание, резко выдохнул и нажал синюю кнопку. Буквально после первого сигнала послышался ответ:
- Вадим?
- Да, это я, - и через паузу, - здравствуйте, тётя Сима.
- Вадичек! - Рыжеволосая женщина в годах улыбалась с экрана так, что её глаза превратились в щелочки. - Здравствуй, дорогой!
В горле что-то сжалось.
***
Прежняя жизнь Вадима закончилась. Нет, всё вокруг осталось прежним: работа, город, бывшая жена и сын, требующий внимания, проблемный брат и пробки на дорогах. Вот только что-то в самом Вадиме изменилось. Это стало заметно людям посторонним. Вот и кладовщица Алла спросила с изрядной долей ревности и злости:
- Ты, Вадим, женился, что ли?
Алла совершенно однозначно и неоднократно намекала, что готова стать Вадиму самой верной и преданной подругой до самого гроба, готова терпеть его сложный характер и помогать в трудностях, участвовать в его жизни и проблемах, и даже родить ему пару-тройку карапузов.
Только он не велся, каждый раз ловко соскальзывая с темы. Ему не хотелось никаких долгосрочных отношений, он не считал свой характер сложным, а после Славки о детях боялся даже думать. Алла казалась грубоватой и слишком громкой и болтливой, к тому же давние регулярные, хоть и редкие встречи с Наташей их взаимно устраивали именно своим постоянством и ненавязчивостью. Они не лезли друг другу в душу, встречаясь несколько раз в месяц без каких либо обязательств и расходились, довольные, до следующего раза. Не спрашивали друг друга о причинах, не интересовались жизнь другого вне этих встреч, и это устраивало их вполне.
Алла же, заметив изменения, стала трактовать их в невыгодную для себя свете. И была права, разве только ошибалась в причинах.
Изменения в жизни Вадим накапливались понемножку, постепенно замещая бурю эмоций, вызванную звонком тёти Симы, теми малыми крохами знаний о новых старых родственниках. Крохи стали превращаться в маленькие и большие островки, и требуя места. Вадим завёл себе тетрадь, куда стал записывать всё, что по крупицам узнавал - имена и дни рождения всех поколений, места жительства, работы или учёбы, интересы. Эта тетрадь стала для него чем-то сродни большому семейном альбому, где он любовно собирал все маленькие и большие факты, понимая, что это всё - его большая семья, его родня, которой ему так не хватало, и радуясь, что сейчас это есть.