– Был? – Она удивленно приподняла бровь.
– Иногда мне кажется, что моя связь с Ренаром – единственное, что вам во мне нравится, Энни.
– Не говорите глупостей. У нас с вами с самого начала было много общего. Даже если бы вы не завели разговор о Ренаре…
– Что ж, дело в том, что мне удалось узнать кое-что любопытное о Лисе… – Джеффри понизил голос и тревожно покосился на Реджи, который делал вид, что не слушает их и продолжает разглядывать прохожих.
В этот момент им подали кофе, и Реджи полез в карман, чтобы достать несколько монет и заказать еще чашку. Джеффри воспользовался моментом и, склонившись к самому уху Энни, прошептал:
– Я зайду сегодня вечером и все расскажу вам. Я почти наверняка знаю, какова будет следующая операция Ренара. Я надеюсь оказаться поблизости, когда это произойдет.
После такого откровения Энни уже не могла вернуться к обычному разговору. Она сгорала от любопытства. Теперь настала ее очередь ревновать. Джеффри собирается стать участником такого захватывающего события! Возможно, ему даже удастся увидеть Ренара, о чем сама она мечтала столько времени! Если бы она была мужчиной, то, без сомнения, пошла бы вместе с Джеффри. Какая жестокая несправедливость!
– Вы уже успели побывать на площади Конго, Энни?
– Простите, Джеффри. Что вы сказали? – Она подняла на него глаза и увидела, что он многозначительно на нее смотрит.
Своим взглядом он пытался выразить то, что она ведет себя странно и может таким образом пробудить в Реджи подозрения. Она, мечтательно глядя перед собой, машинально помешивала ложечкой кофе, который давно остыл. Джеффри был прав, ей следует на время отложить размышления о Ренаре.
– Я спросил, бывали ли вы на площади Конго.
– Я слышала о ней, – задумчиво улыбнулась она, отхлебнув кофе. – Это то место, где по воскресеньям рабы собираются на танцы. – Она взглянула на Реджи с укором, но он притворился, что не заметил этого. Его притворство начинало раздражать ее. – Я мечтаю побывать там с того дня, как сюда приехала, – призналась она. Увидеть еще раз Ренара было второй ее несбыточной мечтой. Энни понимала, что шансы их осуществления практически равны нулю. От этой мысли ей стало грустно.
– Завтра как раз воскресенье… – Джеффри обернулся к Реджи: – Почему бы нам не поехать туда? Всем вместе, сэр. Вы, я, Энни и миссис Гриммс, конечно. Это действительно очень занимательное зрелище.
– Насколько мне известно, это занимательное зрелище не предназначено для дамских глаз, – сухо ответил Реджи.
– Напротив, дамы в сопровождении джентльменов обычно собираются, чтобы посмотреть на негритянские танцы, – сказал Джеффри. – Миссис Гриммс в прошлом часто бывала там.
– Боюсь, миссис Гриммс чересчур американизировалась здесь. У нас в Англии представления о том, какие зрелища приличны для дам – особенно если речь идет о воскресных развлечениях, – несколько отличаются от здешних, мистер Уиклифф, – с видом превосходства заявил Реджи. – Я обещал родителям Энни заботиться о ней как о собственной дочери. И я горжусь тем, что мне до сих пор удавалось выполнять свое обещание безупречно. Варварские танцы – неподходящее зрелище в христианское воскресенье.
– Я всегда относился к ним как к явлению чуждой нам культуры, – настаивал Джеффри. – Рабы танцуют туземные танцы, аккомпанируя себе на тамтамах и самодельных струнных инструментах, которые звучат довольно грубо, но зато прекрасно держат ритм. Их танцы подлинны. Полагаю, для рабов это единственная возможность хоть на время почувствовать себя свободными. Если вы разделяете мнение своей племянницы о рабстве, то получите удовольствие, наблюдая, как черные рабы объединяются в танце, чтобы слиться с душой своего народа.
– Не пытайтесь устыдить меня и таким образом добиться, чтобы я согласился на это, мистер Уиклифф, – надменно взглянул на него Реджи. – Можно испытывать интеллектуальное любопытство или чувство сострадания к очень разным вещам – например, к китайской казни в воде или к родам, – но это не означает, что нужно стремиться стать их свидетелем.
– Только если ты мужчина, – небрежно заметила Энни. – Тогда можно делать, что хочешь. – Реджи собрался ей возразить, но Энни опередила его: – Нет, не говори ничего. Я не хочу с тобой ссориться, дядя Реджи. Сегодня слишком прекрасный день, и я намерена неплохо провести время здесь, на рынке, прежде чем мы вернемся домой. Джеффри, разве вы не заказали еще кофе?
Он поднялся и отправился узнать, что с его заказом, а Энни сосредоточилась на своей чашке. Ощущать себя во власти условностей было неприятно и грустно. Благодаря Джеффри у Реджи снова испортилось настроение. Энни наблюдала за дядей поверх чашки, и вдруг в поле ее зрения нежданно появился еще один человек – Делакруа.
Он стоял к ней в профиль и выбирал букет орхидей, очевидно, для своей спутницы, которая – надо справедливо отметить – была очень красива. Квартеронка в ярко-синем платье и таком же тиньоне прижималась к его боку, ее длинные, тонкие пальцы ласково поглаживали плечо спутника.
Наблюдая за тем, как женщина держится с Делакруа на публике, Энни пришла к выводу, что она его любовница. Ни одна из тех кокеток с призывно горящими глазами, которые обступали Делакруа на балах, не осмелилась бы прикоснуться к нему так интимно, как эта женщина.
Странное, непривычное чувство зародилось у Энни, сдавливая грудь и мешая дышать. Оно несколько поутихло, когда она отвернулась от Делакруа и его любовницы. Энни подумала бы, что это ревность, если бы не знала себя слишком хорошо.
– Господи, вон и Делакруа, – заметил его Реджи. – Наверное, он тоже захочет подсесть к нам.
– Он тоже тебе не нравится, дядя Реджи? – поинтересовалась Энни. – Его по крайней мере трудно назвать моим обожателем. – В ее голосе невольно прозвучала грустная нотка.
– Знаешь, Энни, он мне нравится, сам не пойму почему. Может быть, потому, что он не волочится за тобой. Это было бы опасно. Боже мой, он умеет находить подход к женщинам, не так ли?
Они оба стали разглядывать Делакруа. Сегодня на нем был кремовый костюм, который восхитительно оттенял смуглый цвет его лица и темные волосы. Женщина, с которой он был, тоже смотрелась великолепно и, судя по всему, была очень рада тому положению, в котором находилась – практически прилепившись к боку Делакруа.
– Очень красивая пара, – заметил Реджи.
– Может быть, не следует так пристально смотреть на них. – Энни решительно отвернулась. – Если он увидит, что мы за ним наблюдаем, то обязательно подойдет.
– Нет, не думаю, – испуганно взглянул на нее Реджи. – Я уверен, что он не осмелится сделать это со своей… – Он покраснел, заерзал на стуле и откашлялся. – То есть… я хочу сказать…
– Ты можешь спокойно произнести это слово, дядя Реджи, – устало отозвалась Энни. – Я не полная дура. Я понимаю, что он с любовницей. Более того, я догадалась об этом раньше тебя.
– Мне не хотелось бы обсуждать такие вещи с тобой, Энни. – Реджи напрягся и упрямо отводил глаза в сторону. – А уж леди совсем не пристало говорить об этом. Должен сказать, что Делакруа в достаточной степени джентльмен, чтобы не знакомить нас со своей… спутницей. Даже если он заметит нас, то не подойдет. Помяни мое слово.
«Неужели правда не подойдет?» – подумала Энни.
Возможно, из чистого любопытства она снова обернулась на красивую пару, одетую по контрасту друг с другом. Возможно, только любопытство побуждало ее не спускать глаз с лица Делакруа, когда тот расплачивался за цветы, и гадать, обратит ли он на нее внимание, заметит ли он ее, узнает ли.
Делакруа обернулся, как будто почувствовал на себе ее взгляд. Когда их глаза встретились, Энни даже не вздрогнула. Она не потупилась смущенно, не притворилась, что удивлена, не среагировала так, как предписывало кокетство в затруднительной ситуации. Она смело выдержала его взгляд – секунды, отсчитанные бесстрастным начальником команды, снаряженной для расстрела, – и он отвернулся первым. После чего взял свою спутницу под локоть, и они растворились в толпе.