– И что же там произошло? Ренар объявился?
– Да, – кивнула она и опустила голову, уставившись на сплетенные пальцы рук, лежащие на коленях. – Ты уверен, что хотел бы услышать дальнейший рассказ, дядя Реджи? Ты сможешь сам прочитать об этом в «Пикайун». Джеффри видел все своими глазами. В газете будет много интересных деталей. – Она неуверенно улыбнулась. – Только нужно вставить мое имя в ту часть статьи, где будет говориться о «молодом человеке».
– Как ты можешь предлагать мне ждать, Энни? Ты была ранена, а я даже не знаю, как и кем. Кто перевязал тебя? Кто-нибудь… – он покраснел от смущения и вскипевшей ярости, – кто-нибудь овладел тобой? – Он думал, что у него лопнет сердце, когда Энни залилась как маков цвет, услышав этот вопрос. – Если этот разбойник посмел прикоснуться к тебе хоть пальцем!..
Энни подняла на него полные слез глаза. Ее голос дрожал от избытка чувств, когда она тихо вымолвила:
– Ренар не причинил мне зла, дядя Реджи. Он спас мне жизнь. – Она потрогала повязку. – Началась перестрелка. Пуля скользнула по моему лбу. Ренар защищал меня. Если бы не он, я бы погибла. – Энни дрожала. – Никогда не думай, что Ренар может причинить мне вред, дядя Реджи. – Ее голос стал стальным. – Он никогда не сделает этого. Никогда.
Реджи был слишком ошеломлен, чтобы что-нибудь думать, тем более размышлять о мотивах, которые вынудили Ренара заботиться о его племяннице. Все детали этой истории меркли по сравнению с тем, что его дорогая племянница могла погибнуть.
Он с минуту смотрел на нее, подмечая, что в ее голубых глазах появилась зрелость, а узкие плечи дрожали, очевидно, после ужаса пережитой ночи. Он привлек ее к себе, уткнул ее голову себе в грудь и ласково погладил по волосам.
– Хорошо-хорошо, девочка моя, – успокаивал он ее. – Я не буду больше ни о чем тебя спрашивать… сейчас. И не стану никого обвинять до тех пор, пока не разберусь в ситуации. Просто успокойся и прижмись к своему старому дядюшке, пока не почувствуешь себя лучше.
Он ощущал, как она понемногу расслабилась. Она приникла к нему, как когда-то в детстве, и дрожь в ее теле понемногу прекратилась, а с губ слетел тихий вздох.
– Я так устала, дядя Реджи, – вымолвила она. – Я хочу пойти к себе и лечь спать.
– Конечно, девочка моя, отправляйся в постель и оставайся там до тех пор, пока я не разрешу тебе подняться, – твердо заявил он.
Энни тихо рассмеялась и с чувством сжала его руку.
– Я разрешаю тебе опекать меня сейчас, но как только поправлюсь и ко мне вернется прежний напор и энергия, все вернется на круги своя.
– Да, Энни, я понимаю. – Реджи обреченно вздохнул. – Ничего другого я и не ждал. – С этими словами он поднялся и повел к дому свою вечно попадающую в неприятности племянницу.
Глава 14
Люсьен вышел из своего экипажа и оказался на тротуаре перед роскошным домом Кэтрин Гриммс. В одной руке он держал смешанный букет из садовых цветов и диких соцветий и листьев, который был так огромен, что задевал его за подбородок. Он был одет в темно-зеленый сюртук и черные брюки. Его парчовый бледно-желтый жилет был такого же цвета, как и роза, приколотая к лацкану, на свежих лепестках которой еще блестели капли утренней росы. Он был одет и полностью снаряжен для утреннего визита, хоть и необычного.
– Отведи лошадей за угол, Джордж, пожалуйста, – сказал Люсьен кучеру. – Я не задержусь надолго.
Люсьен оглядел фасад дома, его взгляд задержался на окнах Энни. Ставни были закрыты, чтобы не впускать в спальню знойные, яркие лучи утреннего солнца. Он представил себе, как она мирно спит в своей постели, предоставленная заботам дяди и тети. Его сердце сжалось от горечи при воспоминании о прошлой ночи. Он не жалел о магических часах, которые они провели вместе, но понимал, что не имел права брать ее невинность, не давая взамен никаких обещаний.
Как он мог потерять контроль над собой настолько, что втянул Энни в свою жизнь, не зная, что уготовано ему судьбой? И что он делает теперь, стоя в ненавистном облике Денди Делакруа перед ее домом?
С каждым днем презрение Люсьена к той роли, которую он вынужден был играть в обществе, возрастало. Ему становился невыносим образ легкомысленного бездельника, ищущего в жизни лишь развлечений и не желающего знать ничего, кроме собственной выгоды и комфорта. Этот образ эффективно защищал его от связи с Ренаром, но близилось время, когда в этом обмане больше не будет необходимости.
И что тогда? Даже если для Ренара все кончится так, как он запланировал, то он не знал, каким будет его следующий шаг, куда заведут его собственные амбиции. Он больше не знал, кем на самом деле является. Без маски, без личины ленивого дебошира – кто он на самом деле? Он должен был разрешить все эти проблемы, прежде чем позволить Энни всецело отдаться ему. Он печально подумал о том, что, возможно, не так уж он и далек от Денди Делакруа. А Энни заслуживает лучшего.
Однако долго стоять в раздумье перед ее домом неприлично. Он должен сделать то, зачем пришел, и уйти. Под невинным предлогом он пришел сюда, чтобы узнать, как она себя чувствует после печального инцидента в переулке. После того как он накануне получил от Реджи благодарственное письмо, его приход не покажется странным или неуместным. Но на самом деле он пришел по другой причине.
Теперь казалось странным, что стычка в переулке произошла всего лишь вчера днем. С тех пор столько всего произошло. Столько изменилось в жизни для него и для Энни.
Милая Энни… Как мучительно было оставлять ее этим утром! Он мечтал о том, чтобы увидеть, как солнце наполняет ее комнату, как сама она сияет после ночи их любви. Но он пришел к дому Кэтрин вовсе не в надежде увидеть ее. Надеяться на это было бы крайне глупо. Напротив, Люсьен не сомневался, что Реджинальд Уэстон будет держать племянницу в спальне и отказывать всем посетителям – возможно, с целью наказать ее, а скорее всего чтобы никто не увидел шрам у нее на лбу.
Единственной целью визита Люсьена было узнать, как она себя чувствует после расставания с Арманом. Он собирался все выяснить, не встречаясь ни с Энни, ни с ее дядюшкой.
Залихватски надвинув шляпу на лоб, он медленно направился к входной двери. Мрачный дворецкий проводил его в холл, где ему пришлось ждать около четверти часа. В обычной ситуации он стал бы рассматривать коллекцию антикварных редкостей, собранных Кэтрин, но минуты текли одна за другой, и он начал волноваться.
Если бы Энни не удалось незаметно пробраться в дом на рассвете и поведать всем историю о том, что она упала и разбила лоб о туалетный столик, в доме царил бы переполох. Реджи твердо потребовал бы от нее объяснений, и Энни пришлось бы пережить жесткое давление с его стороны. Люсьен хорошо знал ее. Она не стала бы врать ради спасения самой себя.
А что, если она всерьез больна? Люсьен впал в нешуточное беспокойство. Прошлая ночь стала для нее тяжелым испытанием. Разумеется, речь не об их любовной близости. Но разве она могла полностью уничтожить последствия ранения? Он готов был подняться с кресла и заметаться по холлу, как вдруг к нему вышел Реджи.
– Мистер Делакруа! Как я рад вас видеть! Простите, что заставил вас так долго ждать, но меня… э… неожиданно задержали.
Люсьен поднялся и лениво, в стиле Денди Делакруа, пожал пожилому джентльмену руку. Рукопожатие считалось чисто американской манерой, но Реджи ответил на него беспрекословно. Ладонь Реджи оказалась холодной и влажной на ощупь, от его обычной неторопливости не осталось следа, он суетился и казался взволнованным. Он старался держаться доброжелательно и гостеприимно, возможно, потому, что был искренне благодарен Люсьену за то, что он спас Энни от уличного пьяницы.
– Мне не хотелось бы доставлять вам неудобство, месье Уэстон, но вы прислали мне такую трогательную записку, что я… Я не сделал ничего особенного, чтобы заслужить вашу благодарность.
Реджи предложил Люсьену сесть в кресло, а сам сел на стул напротив.
– Ничего особенно трогательного в моем письме не было, мистер Делакруа. Вы оказали Энни неоценимую услугу, за которую я всегда буду вам чрезвычайно благодарен.