Во время следующего антракта Джеффри откланялся, демонстрируя, что зол и обуян ревностью. Джеффри выдумал историю с участием Ренара, которая принесла ему славу героя. Энни улыбнулась, представив себе, как был бы он взбешен, если бы узнал, что Ренар и Делакруа одно и то же лицо.
Кэтрин беспокойно вертелась и тяжело вздыхала в течение всего спектакля, поэтому ей удалось увидеть и услышать не больше, чем Энни. Их удовольствие от оперы было сведено к нулю посторонними мыслями и волнениями. Кэтрин не терпелось вернуться домой, к Реджи, а Энни предвкушала поездку домой в экипаже с Делакруа. Это обещало быть радостным, но тяжелым испытанием. Он будет так близко, совсем рядом, но одновременно бесконечно далеко.
Она бросила взгляд на ложу Бодена, но в ней было темно, и Делакруа она не увидела. С тяжелым вздохом она подумала о том, наступит ли когда-нибудь такой момент, когда она сможет увидеть его при свете дня, не таясь открыть ему сердце, разделить его мысли и чувства. С этого момента ни о чем другом молить Бога она уже не могла.
Люсьен понимал, что должен закончить свои дела с Боденом, но, вернувшись к нему в ложу и сев на свое место, не переставал думать об Энни. Он хорошо запомнил ее взгляд, когда она догадалась, что он Ренар. На ее лице, разумеется, отразилось изумление, но не испуганное недоверие, чего сильнее всего опасался Люсьен. Энни оказалась достаточно сообразительной, чтобы понять, что Делакруа всего лишь часть его маскарада, очередная маска. Хотя в таком случае она должна была понять, что никогда не видела и не знает человека, который скрывается под этими двумя личинами. Люсьен вынужден был признаться себе, что и сам плохо понимает, что он за человек.
Стоять рядом с Энни, держать ее руку и целовать пахнущую духами перчатку было нестерпимой мукой. Он беспрестанно мечтал о ней уже много дней, но даже бесценные, яркие воспоминания об их ночи не смогли подготовить его к реальности, к тому моменту, когда их руки соприкоснутся. Он хотел ее все сильнее.
В его мозгу невольно начал складываться план, как застать ее сегодня ночью одну; голова разрывалась от мыслей о том, как он будет целовать ее, сжимать в своих объятиях, заниматься с ней любовью…
Люсьен вздохнул и провел дрожащей рукой по лбу. В том-то и проблема. Общение с Энни было для него недопустимой роскошью, пока он не закончит дела Ренара. Черт побери, он слишком далеко зашел, чтобы бросить все и повернуть назад! Он должен увидеться с Энни. Она ему нужна.
Люсьен стиснул зубы и пообещал себе, что останется с ней, как только это будет возможно, а пока необходимо заняться делами.
– У меня есть к тебе одно предложение, Боден, – сказал он, не отводя взгляда от сцены.
Он почувствовал, как Боден заерзал на стуле. Делакруа разбудил его, задремавшего во время затянувшейся арии.
– Какое предложение? – глухо спросил он и смачно зевнул, даже не удосужившись прикрыть рот рукой. – Если речь о деньгах, которые я выиграл у тебя вчера, то не возьму ничего, кроме наличных.
– Ты знаешь, я всегда плачу долги, – с оттенком обиды в голосе сказал Делакруа. – Деньги у меня с собой, и я собирался отдать их тебе после спектакля.
– Тогда в чем проблема? Что за предложение?
– Мы ведь друзья. Я подумал, что мог бы придумать для тебя кое-что поинтереснее. Я ведь знаю твои вкусы. Может быть, ты предпочитаешь теплое женское тело холодным деньгам?
– Я могу заполучить любое тело, какое захочу, – усмехнулся Боден. – Если не у себя в поместье, так в борделе Сэди.
– Ты же сам говорил, что не любишь платить за это.
– Я и не плачу, если, конечно, Сэди не раздобудет девственницу. Девственницы стоят того, чтобы за них платить.
– Именно так я и подумал. Так сколько ты готов заплатить за девственницу, Боден? – Люсьен обернулся к нему. Ему удалось заинтересовать Бодена, в тусклых глазах которого вдруг вспыхнула похотливая алчность.
– Ты предлагаешь мне вместо денег, которые должен, девственницу?
– Точно.
– А откуда мне знать, что она стоит этих денег? – Он сладострастно облизнулся. – Прежде чем я соглашусь на твое предложение, мне нужно посмотреть на нее.
– Я не собираюсь подписывать с тобой контракт, Боден! – рассмеялся Люсьен. – Речь идет всего лишь об одной ночи любовных утех, не так ли?
– Я хочу получить за свои деньги хороший товар. Ты должен мне приличную сумму. Никогда прежде ты не торговался так упорно.
– Ты не можешь ее увидеть, Боден. Ее привезут в Бокаж только завтра утром.
– Привезут? Значит, она рабыня?
– Да.
– Сколько ей лет?
– Достаточно для менструации. Я знаю, что тебе нравятся совсем молоденькие.
– А какая она из себя?
– Гибкая, как тростинка, но с прекрасными грудями. Кожа цвета кофе с молоком, лицо овальное, нос прямой, губы полные и сочные. – Люсьен стряхнул с рукава сюртука пушинку. – Я уверен, она тебе понравится.
Боден сглотнул и спросил с подозрением:
– Если она так хороша, почему ты не возьмешь ее себе?
– Ты же знаешь, у меня есть любовница. Кроме того, мне в постели не нравятся дети. И вообще, мы сейчас обсуждаем не мои сексуальные вкусы, а твои. Я предлагаю тебе настоящее сокровище, но если тебя это не интересует…
– Черт побери, Делакруа! – Боден попался на удочку. – Ты прекрасно знаешь, что да, интересует. Но будет лучше, если она действительно окажется такой, как ты описал ее. А не то я потребую вдобавок возмещения полной суммы карточного долга. Ты меня понял?
– Разумеется. Но я не волнуюсь, потому что ты останешься доволен. Она просто чудо. – Люсьен отвернулся и стал смотреть на сцену в бинокль.
– И когда же? Когда я смогу ее получить? – Боден был вне себя от равнодушия Делакруа.
– Завтра вечером. В Роуздаун будет бал…
– И что?
– Встретимся там. Роуздаун находится по соседству с Бокажем. После ужина я отвезу тебя в Бокаж и провожу в нужный домик. В это время рабы крепко спят. Я, конечно, поселю девочку отдельно, но мне бы не хотелось огласки. Рабы начинают бунтовать, когда насилуют девочек.
– Мне не нравится это слово.
– Не знал, что ты так щепетильно относишься к своей лексике. – Люсьен с улыбкой опустил бинокль.
– Мне наплевать на то, что ты знал, а чего нет. Постарайся не разочаровать меня завтра ночью, а не то потом сильно пожалеешь. Понятно?
– Да.
Театр взорвался аплодисментами. Актеры раскланивались, занавес поднимали несколько раз. Боден ушел не прощаясь. Люсьен дождался, пока зажгли светильники, поднялся, отряхнул рукава и фалды сюртука так энергично, словно хотел избавиться от следов присутствия Бодена. Он чувствовал себя запачканным. В горле саднило от спертого воздуха, хотелось поскорее выйти из ложи, бежать к той, которую он желал больше всего на свете.
При мысли об Энни он невольно улыбнулся, его сердце от нетерпения забилось сильнее. Совсем скоро они окажутся вместе в экипаже. Он надеялся, что ей потребуется больше времени на то, чтобы догадаться, кто он, однако после ее сегодняшнего взгляда сомнений у Люсьена не осталось – она знает, что он Ренар.
Значит, она могла быть уверена не только в этом, но и в его чувствах к ней. Люсьен широкими шагами приближался к ложе Кэтрин. А если так, то позволит ли ему Кэтрин ненадолго остаться наедине с Энни? Он никогда не занимался любовью в экипаже, и от такой соблазнительной мысли сердце забилось еще чаще. Он с трудом сдерживался, чтобы не броситься бегом к их ложе.
Глава 17
Хотя экипаж не отличался по размеру от всех прочих транспортных средств этого типа, Энни он показался крохотным. Кроме того, везде в тесном пространстве, включая самые дальние уголки, ощущалось присутствиее Делакруа, и его близость с каждой минутой становилась для нее все более невыносимой. Ее пышные юбки и юбки Кэтрин заняли весь проход между сиденьями, и Делакруа пришлось сидеть наклонив колени в сторону. В экипаже горел тусклый фонарь, и Энни несколько раз украдкой взглянула на его невероятно длинные ноги.
Поездка до Притания-стрит оказалась долгой, потому что они попали в длинную вереницу экипажей, развозивших зрителей из оперы, однако рано или поздно они доберутся до Гриммс-хаус, и неизбежность этого удручала Энни.