Он сгорал от ненависти и ярости, и эти чувства отразились на его лице, от чего он выглядел еще ужаснее. Никто не подходил к нему. Креолы отличались суеверностью, поэтому не осмеливались приблизиться к нему ни на шаг. Он мрачно улыбался. Может быть, они действительно считают его вставшим из могилы мертвецом, вышедшим из ада, чтобы предупредить некоторых нечестивых грешников о грядущей смерти и возмездии.
Карнавальный костюм соответствовал его сегодняшнему настроению. Если все пройдет так, как он задумал, то сегодняшняя ночь окажется последней для Ренара. И для Делакруа. Джеффри до крови прикусил губу. Как он мог так долго оставаться в неведении? Теперь он знал правду. Энни не была влюблена в двоих мужчин одновременно. Делакруа и Ренар – один и тот же человек.
Он снова улыбнулся, не так мрачно. Но такая улыбка не красила его лицо. Он направился к входной двери и с удивлением увидел, как Кэтрин Гриммс опередила его с явной тревогой на лице. Снаружи пожилой господин помог ей сесть в экипаж, и она стремительно умчалась прочь. Джеффри стало любопытно, но он не мог нарушить договоренность с представителями новоорлеанской национальной гвардии. Он приказал подать своего коня, сел в седло и развернул его к западу, где лежало поместье Бокаж.
Глава 20
Освещая путь тусклым фонарем, Люсьен и Боден пробирались по заболоченному полю в молчании, каждый был погружен в свои мысли. Боден, вероятно, предвкушал встречу с молоденькой рабыней, обещанной ему Люсьеном. Люсьен снова и снова прокручивал в мозгу свой план, тщательно обдумывая каждую деталь. Ничто, казалось, не предвещало опасности. В качестве последней меры по обеспечению безопасности он решил помолиться. «Господи, помоги мне совершить последнюю акцию в деле освобождения рабов. Спаси и сохрани меня, позволь дожить до счастливого будущего с Энни».
От хижин рабов их отделяло всего несколько ярдов. Рабы, которые работали в доме, жили рядом с особняком, а те, что работали в поле, помещались в бараках неподалеку от плантации. Люсьен выбрал стоящую особняком хижину, чтобы сыграть свою злую шутку с Боденом.
Когда они подошли к двери хижины, Боден остановился и оглянулся на Люсьена. Свет фонаря отбрасывал тени на лицо Бодена, подчеркивая глубокие морщины, вызванные беспорядочной жизнью, отягощенной излишествами.
– Это здесь?
– Да.
– Внутри нет света.
– Я же сказал тебе, что не хочу, чтобы другие рабы узнали.
– Если она будет кричать, они все равно узнают.
– Это правда. Но вдруг она не закричит.
Эта мысль показалась Бодену увлекательной, и он смело шагнул вперед. Подняв щеколду, он осторожно приоткрыл дверь и через плечо взглянул на Люсьена:
– Ты ведь не собираешься простоять здесь всю ночь? У меня ведь будет столько времени, сколько я захочу?
– Сколько захочешь. – Люсьен широким жестом развел руки.
Боден хмыкнул, открыл дверь и вошел внутрь. Люсьен ждал. Меньше чем через минуту он услышал тяжелый хлопок, а затем звук падающего на пол тела. Он улыбнулся и вошел в хижину.
Арман стоял над безжизненным телом Бодена, сжимая рукоятку массивной сковороды. Люсьен поморщился, оценив размеры и вес его оружия.
– Надеюсь, ты не убил его.
– Конечно, нет. Я рассчитал место и силу удара. Он будет без сознания несколько часов, этого достаточно, чтобы привести наш план в исполнение.
– Где сумка? – огляделся Люсьен.
– Под матрасом. Если что-то пойдет не так, как мы рассчитываем, я не хочу свидетелей.
– Хорошо. – Люсьен развязал пеньковый мешок. – Мне не нравится эта часть плана. На нем должны остаться следы.
Арман недовольно кивнул.
– Но пока горит фонарь, нам не обязательно его видеть.
– Это правда. Полагаю, мы должны быть благодарны за некоторые услуги, не так ли?
– У нас мало времени, mon ami. Лучше поторопиться.
– Да, – ответил Люсьен и склонился над мешком.
Энни наблюдала за происходящим из-за толстого ствола платана. Она шла по пятам за Люсьеном с тех пор, как он покинул задворки Роуздауна. Она неотступно следовала за ним и Боденом по направлению к Бокажу. Она видела, как Боден вошел внутрь хижины и через минуту Люсьен последовал за ним. Хижину изнутри освещал тусклый фонарь, но на окнах были плотные занавески. Она решила подождать и посмотреть, что будет. Ей не хотелось ставить под угрозу план Люсьена, в чем бы он ни состоял. Она просто хотела быть поблизости, если понадобится ее помощь.
Прошло около пятнадцати минут, прежде чем дверь хижины открылась и появились Люсьен и Арман, которые несли огромный куль. Энни прикусила губу. Без сомнения, это было безжизненное тело массивного мужчины!
Господи, неужели они убили его! Они убили Бодена! Энни знала, что Ренар намерен прекратить бесчинства Бодена, но не предполагала, что он зайдет так далеко.
Они понесли тело к задней стене хижины. Фонарь, висевший на локте Армана, освещал им путь и частично его лицо. Люсьен был полностью в темноте. Они передвигались на удивление быстро, учитывая тяжелую ношу, и вскоре оказались на расстоянии нескольких ярдов от хижины в тени кипарисов.
Энни кралась за ними, оставаясь на том же безопасном расстоянии, что и прежде. Ветки цеплялись за ее юбку и рвали ее в клочья, хвоя царапала ей лицо и руки, влажные листья залепляли глаза, насекомые тучами вились над головой, как канюки вокруг трупа. Каблуки ее бальных туфель утопали в глине. Если бы они не были привязаны к щиколоткам лентами, она наверняка давно потеряла бы их.
Энни догадывалась, что они уже совсем близко от заболоченной бухты. Она предполагала, что Люсьен собирается закопать Бодена где-то поблизости или отдать на съедение аллигаторам. От этой мысли ее затошнило. И вдруг они остановились. Она услышала тихое конское ржание. Люсьен и Арман что-то прошептали друг другу, после чего явно с усилием приподняли свою ношу. Они укладывали Бодена на спину лошади? Зачем им везти его куда-то?
Лунный свет почти не пробивался сквозь густую листву, да и шпанские мушки вились тучами, мешая что бы то ни было разглядеть. От фонаря, который нес Арман, тоже было мало проку: его скудный свет лишь сгущал тени.
Она вдруг поняла, что там, в темноте, не одна лошадь, а по меньшей мере три. Фонарь освещал четыре конских копыта, но контуры остальных хорошо различались. Она слышала, как хлюпают копыта в грязи, как звякает сбруя. Арман и Люсьен сели на лошадей, у Армана в руке был повод от коня, на котором лежало тело Бодена. Они повернули и быстро поскакали на север, настолько быстро, насколько позволяли заросли кипарисов.
Энни не сразу осознала, что оказалась в полном одиночестве среди дикого леса, кишащего змеями и аллигаторами. Ей не пришло в голову окликнуть Люсьена. Она словно окаменела от неожиданности. Ее поразило то, что Люсьен оказался способен на убийство…
Если бы она не испытывала страстного желания дожить до преклонного возраста и отвращения к существам, которые могут внезапно схватить человека за ногу, она еще долго стояла бы без движения, размышляя над тем, что в свете последних событий ее отношения с Люсьеном изменятся. Но она решила действовать по-другому и направилась к хижинам.
Она быстро пошла вперед и с облегчением вздохнула, когда увидела перед собой просвет между деревьями. Однако ее облегчение тут же бесследно исчезло. Она увидела вереницу коней, медленно продвигавшихся по некогда засаженному тростником полю. Она не могла как следует рассмотреть всадников, но сомнений быть не могло в том, что это полиция. Она насчитала пять человек. Как они узнали, что Люсьен запланировал на сегодняшнюю ночь кровавое убийство? Неужели предатель, который затесался в ряды его сторонников, сообщил об этом властям, и теперь Люсьена на долгие годы упекут в тюрьму?
Они заметили ее; она слышала, как они стали беспокойно переговариваться, когда подъехали ближе. Она замерла в напряженном ожидании. Вдруг один всадник отделился от остальных и направился к ней. Капюшон его плаща откинулся назад. Его неестественно белое лицо устрашающе сияло в темноте. Энни чувствовала, как сердце замерло у нее в груди. Она видела перед собой маску смерти. В мозгу у нее пронеслись мысли о покойниках, колдунах и прочей нечисти. Мертвец улыбнулся ей.