Интересно, он с собакой дочери или жены? Кольца не вижу. Хотя не все мужики их носят. А у этого на морде написано, что он бабник. Запросто может просто не светить матримониальный статус.
И бабы небось ведутся на смесь из греческого профиля, длинных пальцев и брелока от «Майбаха».
Танька, метнувшаяся на место администратора, проверяет записи.
— Бетти Генералова? — спрашивает она из-за стойки.
Это ещё и девочка… которая тут же заходится звонким лаем.
Я закусываю губу, чтобы сдержаться.
— Артём Генералов! — рявкает бугай, всё-таки заметив, что я вот-вот заржу. — Бетти — моя собака!
Артём Генералов.
Значит, глаза меня не подводят.
А он изменился.
Глава вторая. Ретроспектива и перспектива
Пожалуй, лучше не задумываться, сколько лет мы с ним не виделись, а то ненароком можно вспомнить, что мне через полтора месяца тридцатник стукнет. Для меня это совершенно лишняя, нервная и крайне преждевременная информация.
У нас вообще с девочками традиция: накануне днюхи устраивать анестезию. Такую, чтоб весь день рождения ты мечтал просто выжить, и с утра тебя волновало, есть ли рассол в доме, и стоит ли телефон на беззвучке, а не сколько там лет прогремело. Жаль, в этом году Левина по причине скоропостижной беременности выбыла из строя, но, надеюсь, остальные не подведут.
Генералову, небось, такие меры по обезболиванию были не нужны. У нас же мужик в тридцать — считай, пацан.
Угу. Сидит.
В густых каштановых волосах несколько выгоревших прядей, отдающих в рыжинку. Морда загорелая, отчего глаза его наглые зелёные кажутся невыносимо яркими. Белая рубашка на груди подозрительно натягивается, намекая, что там ра́звитая мускулатура. Даже мимические морщинки в уголках глаз, какие бывают у людей, любящих посмеяться, его не портят.
Бесит, что у него нет ни ранней седины, ни залысин, ни пузца.
А это было бы справедливо, учитывая всю выпитую им у меня кровь.
Вот что ему стоило подурнеть? Превратиться в додика?
И ещё больше бесит, что он меня не узнает.
Не то, чтобы прям обязан был. Я, может, тоже не каждого из своих бывших одноклассников сейчас узна́ю слёту.
Но бесит же.
Я в курсе, что тоже изменилась. И без ложной скромности скажу, что в лучшую сторону.
С нашей последней встречи с Генераловым было потрачено много усилий на то, чтобы вытащить на свет божий свои достоинства и минимизировать недостатки.
Тощей я не стала, но не больно-то и хотелось. Да, у меня есть грудь и попа. Очень даже о-го-го! И тонкая талия. Я как модели плюс-сайз в лучшие времена. Горячих взглядов от мужиков в мою сторону прилетает немало.
И именно поэтому как нельзя кстати было бы мелькнувшее в глазах Генералова озарение, что я и та пухленькая девочка, которую он доводил в школе, — одно и то же лицо.
Но чуда, почесавшего моё самолюбие, не происходит, Артём смотрит на меня с каменным выражением, что ещё больше портит мне настроение.
— На что жалуемся? — неласково спрашиваю я.
— У нас повторный осмотр, — в тон мне отвечает Артём.
— У обоих? Мне два градусника готовить? — с серьёзным выражением лица уточняю я.
Одно удовольствие любоваться тем, как злится Генералов.
И вовсе это не мелочно.
Когда до него доходит, куда, кому и что я предлагаю вставить, он прищуривается на меня и, скрипя зубами, отвечает:
— Только если мы и вам температуру померим.
— Зоя Сергеевна, — окликает меня растерянная Таня.
Я оборачиваюсь к ней в некотором раздражении. Ну как же, отвлекает меня от захватывающего занятия по доведению Генералова до белого каления. Я, может, этого всю жизнь ждала.
Таня же смотрит на меня круглыми глазами, офигев от того, как я разговариваю с клиентом.
— Пищевое отравление было, — информирует меня она. — Промывали, ставили систему.
— Чем отравилась? — тут же напрягаюсь я.
— Съела десять шоколадных конфет с орехами… — зачитывает Таня практически приговор Генералову.
Десять. С ума сойти.
Я перевожу осуждающий взгляд на Артёма.
Пся-то мелкая. Всякие несознательные собаковладельцы совершенно не следят за животными. А у йоркширов очень строгая диета. В общем-то, она строгая даже у хаски. Но для собаки ве́сом в два-три килограмма одного абрикосика может хватить для развития диабета, а уж сто пятьдесят грамм шоколада — это ударная доза.
Под моим взором товарищ начинает ёрзать.
— Я стул забыл задвинуть… а конфеты на столе лежали…
Всё такой же сладкоежка? А по фигуре не скажешь. Или он бабу подкармливал?