— Кстати, о соцсетях, — ехидно оскалился Эдик. — Зубр, полюбуйся, как когтит нашего спецназовца тёлка в шубе.
— Ну-ка. — Зубр взял в руки планшет, просмотрел короткий ролик, потом усмехнулся и взглянул на меня уже не как зондер-командер на руссиш-партизанен.
Пронесло. Я изобразил на лице досаду.
— Чем и не люблю Ростов. То понты, то неадекваты на каждом шагу. Одно хорошо — тютина, но сейчас не лето.
— Чего? — скривился Эдик. — Шо ещё за «тютя»?
— Ягода такая, шелковица по-другому. Очень сладкая, хоть и мажется чёрным соком. Мы с пацанами залезали по детству на крышу и прямо лежа объедали ветки. — И я посмотрел на Зубра всё с той же досадой. — Мне жаль, что помял Крузер, шеф.
— Смотреть надо было. С тебя вычту. И зеркало за свой счёт поставишь.
Я кивнул с повинной головой. А Зубр добавил, предваряя все вопросы.
— Сегодня команда «вольно». Эд и Дрон дежурят. Остальные до вечера могут расслабиться. Сработали вчера нормально. Ты, Сергей, отправляйся рихтовать машину. На трассе помятую остановят скорее.
Я козырнул в ответ.
Чёрный повёл носом, словно кот, учуявший рыбу, и сунул руки в карманы брюк.
— Шеф, может, стоит двинуть в сторону границы? Пока не поднялся сыр-бор.
Зубр посмотрел на него исподлобья и отрезал:
— На границе без подготовленного коридора ты танцы с бубном плясать собрался? Или песни петь, чтобы таможенники не скучали?
— Я чувствую, что лучше из города уехать. Перехода можно дождаться и в деревне поближе.
— Только если «Кролика Роджера» усыпить, — хмыкнул Эдик.
— В маленьком населённом пункте мы будем заметнее. Как на ладони, — сказал я.
— Именно, — одобрительно глянул на меня Зубр и рыкнул на остальных: — И вообще я не выставлял вопрос на голосование. Когда скажу, тогда и поедем.
Сверкнув недовольством из-под оранжевых бровей, Миха Чёрный вышел из комнаты. Нет, без истерик, медленно, почти грациозно, с достоинством, если так можно сказать об убийце.
Через несколько минут я застал его на залитом солнцем дворе возле моего автомобиля.
— Подбрось меня.
— Я только в автосервис.
— И ладно. Дальше я на такси.
— Садись, — кивнул я.
Без бокового зеркала ехать было неудобно. Трасса на подъезде к городу с дачного посёлка была забита большегрузами. Те явно считали себя жуками и пытались протиснуться в несуществующие «карманы».
— Что ж, с боевым крещением! — вдруг отвлёкся от телефона Чёрный и посмотрел на меня с любопытством.
— Ты о чём?
— Зубр повязал тебя мокрым делом.
Я невозмутимо пожал плечами.
— Ничего не боишься? — усмехнулся по-кошачьи Чёрный.
— Не с нашей работой задавать такие вопросы. Мне не впервой.
— И часто ты убивал? — продолжал допытываться тот. — Спрашиваю потому, что у некоторых наступает ломка. А мы с тобой в одной лодке.
Я на секунду отвлёкся от дороги, глянул на пассажира. Солнце превратило его медные волосы в золотые, и тот стал похож на демона, маскирующегося под ангела в дешёвой комедии. Я вернулся взглядом к дороге и ответил:
— Я был в горячих точках. Ты сам не служил?
— Нет. У меня другая история.
— Страшно только сначала. Потом привыкаешь и включаешься в режим робота. Как в стрелялке: двигающиеся мишени, автомат в руке. Всё просто: или ты, или тебя.
— И почему ушёл?
— Не люблю, когда из меня делают дурака. Боевые за участие в военных действиях пришлось требовать через суд. Думаешь, выплатили?
— Сам скажи.
— Нет.
Мой внедорожник медленно прополз мимо голых тополей к кругу с большими каменным буквами «Ростов-на-Дону».
— Сочувствую, — почти искренне сказал Чёрный.
— Поубивал бы уродов, — зло проворчал я. — И больше я побираться не собираюсь.
— Правильные выводы. Кстати, что делаешь с деньгами?
— Откладываю.
— Молодец. Ты в курсе, что Эдик просерает всё до последнего гроша на тачки, тёлок и шмотки?
— Его бабки, пусть тратит, — не повёлся я на провокацию.
— А что ты думаешь об инвестициях? — с далеко идущим вступлением проговорил Чёрный.
И получив мой интерес, он распустил хвост, как лис на снегу, и начал втирать про биржи, акции, проценты и прочую финансовую лабуду, не догадываясь, что внутри меня уже всё клокотало нетерпением. У этого чувства, покалывающего в мышцах, как перед стартом на беговой дорожке, было одно название «Женя».
Обвешанный биржевой лапшой от ушей по самую макушку, я высадил, наконец, Чёрного там, где он мог вызвать такси. И помчал по городу, лавируя и нарушая правила. Уже наступил полдень.