— Спасибо.
— Ох, и когда вы пойдете встречаться с адвокатом, пожалуйста, захватите с собой какое-нибудь удостоверение личности. У вас есть вопросы?
— Э... нет. Я думаю, что нет.
— Если у вас возникнут какие-либо вопросы или запросы, позвоните мне на этот номер. Я буду рада помочь.
— Окэй. Спасибо, мисс Арнольд.
— На самом деле, миссис Арнольд. Хорошего дня, мисс Блум.
Лана падает назад на кровать и улыбается. Она чувствует дикий прилив радости внутри себя. Он не передумал.
Кажется, почти невозможно представить, но она выиграла. Собрала деньги. Ее мать уедет в Америку.
До сих пор, она даже никогда не ожидала такого уровня компетенции или основательности.
Это больше похоже на бизнес, взятие под полный контроль, чем простые операции, которые она предполагала. Наивная, она думала о старейших схемах, описанных в книге, представляя, посещение захудалой гостиницы или пахнувшую запустением квартиру где-нибудь в Лондоне, вероятнее всего, в Сохо, но с великолепным умением он разрисовывал ее реальность в зеркале своего без эмоционального мира, где все черно-белое, и необходимо приложить максимум усилий, чтобы остановить любого рода серость в виде смущения или проскальзывающей неразберихи.
Она бросает взгляд на стоящий рядом будильник. Она, должно быть, была более вымотанная, чем ей казалось. Уже девять тридцать, хотя на улице еще один серый день. Она обхватывает свою болящую голову руками. Пару таблеток парацетамола помогут ей.
Она садится и оглядывает себя снизу. Оранжевое платье сильно помялось. Она смутно припоминает подробности прошлой ночи.
Только воспоминания о поцелуе настолько яркие. Она ложится на спину, на кровать, закрывает глаза и вспоминает его глаза, какими безучастными они были. Если бы не пульс, безумно барабанящий в его горле, она бы подумала, что он ничего не чувствовал.
В конце концов, она больше не может откладывать встречу с матерью, она вытаскивает себя из постели и гулко шлепает в их общую ванную комнату. Плитка ядовито-зеленого цвета и одна или две с трещинами, но все сверкает чистотой.
Она снимает свое оранжевое платье, и тщательно моет руки в раковине. Она встряхивает ими, включает душ, и встает в ванную, направляет душ на голову, и нежиться под теплым потоком воды, струящейся по всему телу. Когда она выходит, то чувствует себя заново родившейся, одевает чистое нижнее белье, и натягивает джинсы, с белой рубашкой. Расчесав волосы и завязав его в хвост высоко на голове, она бросает последний взгляд в зеркало и направляется на кухню.
— Доброе утро, мама. Как ты себя чувствуешь сегодня?
— Сегодня хороший день.
Лана живо улыбается матери. Обе с нетерпением ждут хороших дней. Хорошие дни — это то, что удерживает их вместе.
— Тебе не надо идти на работу сегодня? — спрашивает ее мать.
— Неаа. Уволили вчера.
Мать бросает на нее удивленный, обеспокоенный взгляд.
— Садись. Я хочу поговорить с тобой.
Лана садится, и ее мать ставит пиалу перед ней.
— Этот человек действительно дает нам деньги? А если он откажется, — говорит она, и насыпает мюсли в пиалу. — Как его зовут?
— Блейк, — отвечает она, наливая молоко.
Ее мать вздыхает.
— Ты что, нарочно заставляешь вытягивать из тебя слова?
— Хорошо. Его зовут Блейк Баррингтон, — она посыпает кашу двумя чайными ложками сахара.
— Баррингтон? — ее мать морщит лоб. — Почему то это имя кажется мне знакомым?
Лана перестает жевать, прежде чем ответить.
— Потому что, это знаменитая семья банкиров, — бормочет она, и быстро засовывает в рот несколько ложек каши.
Мать охает и садится на стул напротив дочери. В глазах матери появляется что-то, что раньше она никогда не видела.
— Как долго вы встречались?
— Я встретилась с ним вчера, — еще больше мюсли удается засунуть в рот. Она хочет закончить этот разговор по возможности как можно скорее.
— Ты встретилась с ним вчера, и он согласился дать тебе пятьдесят тысяч фунтов.
— Mмммм, — она делает вид что продолжает жевать.
— Почему?
— Думаю, это была любовь с первого взгляда.
Ее мать прищуривает глаза.
— Есть ли что-то, что ты не сообщаешь мне, юная леди?
— Нету. Остальное все мельчайшие подробности, — добавляет она весело.
Но ее мать не покупается на это. Она, как гончая, чувствующая запах крови.
— Сколько ему лет?
— Я не спрашивала, но он выглядит на тридцать.
— Значит, он не старик?
— Конечно, нет.