Слезы стекали по щекам, я прижала руку к груди, чувствуя, как сердце разрывается от боли. Я не могла поверить, что Анджело мертв, но мои руки все еще были покрыты его кровью. Желудок скрутило, и я медленно дышала через нос, чтобы не стошнило. Мысли путались, усталость давила на веки. Хотелось свернуться калачиком на грязном полу и закрыть глаза, но я знала, что должна оставаться начеку. Нас поймали албанцы? Но почему тогда я слышала, как кто-то говорил по-русски? Я не могла понять, что происходит.
Плечи опустились, когда правда осела в моих костях. Анджело ранен по моей вине. По моей вине захватили ирландцев. Мой план был безрассудным и глупым.
Губы дрожали, и я прикусила их. Нужно взять себя в руки. Не было времени жалеть себя. Нужно все исправить.
Я оглядела комнату в поисках чего-нибудь, чем можно было бы воспользоваться, чтобы сбежать, но ничего не обнаружила. По крайней мере, они меня не связали, да и мои конечности не могли сильно поспособствовать в устранении врага.
Их должно быть достаточно. Мое тело — это все, что у меня было.
Я использовала стену, чтобы встать и проверить свои ноги. Мои бедра болели, а лодыжки были нестабильными, но это был вопрос жизни и смерти, так что с последствиями своего тела мне придется разобраться позже. Осторожно поворачивая плечо и массируя руку, я надеялась, что всё останется на месте.
Я встала на цыпочки и выглянула в окно. Все, что я могла увидеть, это полоску серого неба. Шли минуты, и я наконец снова села. Нужно экономить энергию.
Грохот за дверью вырвал меня из тумана сна. Я заставила себя подняться как раз вовремя, когда дверь распахнулась. Свет из коридора жег мне глаза, но когда они привыкли, я увидела Пахана, стоящего в дверном проеме. Впервые в жизни я была рада видеть отца. Меня охватило облегчение, когда я поняла, что Маттео, должно быть, попросил у него помощи.
Но затем он повернулся ко мне с тем же мрачным, искаженным выражением лица, которое я слишком много раз видела на его лице.
Мое сердце замерло. Он был здесь не для того, чтобы спасти меня. Конечно, черт возьми, не для этого.
— София.
— Ты работаешь с албанцами?
Он вытащил сигарету и зажег ее, выпуская дым в мою сторону.
— По крайней мере, ты не полная идиотка, в отличие от твоего мужа.
— Почему?
— Как будто я буду объяснять свои решения такой, как ты, — выплюнул он с насмешкой в голосе, словно я была грязью на подошве его ботинка.
— Пожалуйста, отпусти меня.
Было унизительно просить его, но у меня не оставалось выбора.
Его лицо исказилось в злобной ухмылке.
— Не волнуйся. У меня есть планы на тебя.
И с этими словами он закрыл дверь, заперев меня.
Я закричала. Почему так сложилась моя жизнь? Чем я заслужила такого дерьмового отца? Я рухнула обратно на пол. В горле стоял ком, но я была слишком зла, чтобы плакать.
Я вздрогнула, когда дверь снова открылась, но на этот раз в дверном проеме стояли трое мужчин. Один из них выглядел смутно знакомым — он был солдатом Пахана, — но двое других были незнакомцами.
Мое сердце бешено колотилось. Выражение их глаз можно было назвать только зловещим, но я подавила ужас. Мне нужно было сохранять бдительность — это мог быть мой единственный шанс сбежать.
Я осталась на полу, пытаясь придумать план.
— Она красивее, чем я представлял, — сказал первый мужчина. Он был лысым и одет в черную военную форму.
Солдат Братвы улыбнулся отвратительной желтой улыбкой.
— У нее не работают только ноги. Ее лицо, сиськи и задница не пострадали. Кроме того, мне нравится, когда они просто лежат, пока ты их трахаешь.
— А что насчет ее пизды? — спросил третий мужчина.
Он был блондином и выглядел всего на несколько лет старше меня.
— Думаю, нам просто нужно попробовать и узнать, — сказал лысый мужчина.
Солдат Братвы впервые выглядел нервным.
— Пахан сказал, что ее нельзя трогать. Она должна выйти замуж.
— Она уже замужем, — сказал блондин.
Лысый солдат сделал еще шаг ко мне, и мой взгляд метнулся к пистолету на его поясе. Я напрягла мышцы, чтобы не двигаться. Мне нужно было тщательно все рассчитать.
— Это не будет иметь значения, когда ее муж умрет. Вдовы могут снова выйти замуж.
О Боже. Какими бы запутанными ни были мои чувства к Маттео, я не хотела его смерти.
И я скорее умру, чем буду продана другому человеку по выбору моего отца.
Солдат Братвы закрыл за собой дверь камеры, оставив нас всех в темноте. Гнилой запах пота пропитал комнату.
— Какая разница, если мы ее трахнем? Она уже использована. Да и Арбен покупает ее не ради пизды.