Мышца на моей челюсти дернулась.
Я был холодным человеком. Это было моей природой, тем, кем я должен быть. Но трудно было не почувствовать что-то, глядя в большие голубые глаза Софии.
— Ты должна задействовать корпус и держать локти прижатыми, когда делаешь жим плечами.
Она моргнула от внезапной смены темы.
Я поднял две гантели и передал их Софии, прежде чем встал за ее спину. В отражении в зеркале на всю стену спортзала я увидел ее образ — светлые волосы, яркие глаза — на фоне моего темного. Мои глаза скользнули по ее телу. С этой позиции я мог наслаждаться всеми ее изгибами — раздвинутыми бедрами, мягким животом, твердыми сосками, выпирающими под топом. Мои пальцы зудели от желания коснуться, исследовать, понять, почему она так влияет на меня.
Она выпрямилась, крепко сжав гантели в руках, и подняла их над головой.
— Прижми локти, — сказал я, проведя пальцами по ее рукам. Она резко вдохнула, и звук дошел прямо до моего члена.
Блять. Мне нужно остановиться. Это было опасно. Бессмысленно. Единственная причина, по которой я согласился на этот брак, заключалась в союзе. Простая и понятная схема. Я никогда не смешивал бизнес с удовольствием.
Я прочистил горло.
— У меня есть дела.
Тихое «спасибо» Софии прозвучало у меня за спиной, когда я покидал спортзал.
Ее сладкий запах преследовал меня даже в душе.
Образ ее груди в этом маленьком топе не покидал меня, когда я дрочил.
Я кончил неприлично быстро.
Мне нужно было перепихнуться, иначе я серьезно рисковал поддаться желанию и трахнуть свою жену.
12
СОФИЯ
Я проснулась с мокрыми от слез щеками и чувством тошноты. Глубоко вздохнув, я вытерла лицо. В комнате было совершенно темно — ни одного луча солнца не проникало сквозь щели в шторах — это означало, что сейчас глубокая ночь.
Я легла спать рано, не выдержав больше гнетущего одиночества квартиры. Маттео исчез после нашего совместного занятия в спортзале, и я не видела его до конца дня.
Вообще никого не видела.
Поэтому я просто слонялась по квартире. Смотрела телевизор. Пыталась и не смогла найти интересную книгу в библиотеке Маттео. Даже мой любимый роман — потертая книга восьмидесятых с драматичной обложкой — не мог удержать моего внимания. Пару лет назад мы с Милой нашли на чердаке стопку романтических книг в коробке, принадлежавшей нашей бабушке по материнской линии. Большинство из них я оставила Миле, но не смогла удержаться и взяла одну с собой. Я пыталась перечитать любимые сцены, но не могла сосредоточиться. Книги о любви сейчас лишь опустошали меня.
К 20:30 мне стало так скучно, что я приняла долгую ванну и легла спать.
Пока меня не разбудил кошмар.
Я заставила себя сесть, морщась от того, как пижама прилипла к влажной коже. Уснуть было невозможно.
Я привыкла к кошмарам. Они преследовали меня с детства, хотя снились реже, когда Мила спала в моей постели. Я никогда не признавалась в этом сестре, потому что не хотела, чтобы она чувствовала вину, если решит спать в своей комнате. Ей не следовало заботиться обо мне. Но она все равно находила дорогу к моей постели почти каждую ночь. Возможно, мы обе нуждались друг в друге.
Здесь, в огромной, тихой квартире, казалось, что мои кошмары — единственные постоянные посетители.
Поднявшись на ноги, оставив позади коляску и ходунки, я тихо выскользнула из комнаты. Мышцы ныли после утренней тренировки, но я не хотела использовать приспособление для передвижения и шуметь.
Я стояла посреди гостиной, не зная, что делать. В этой квартире мне больше не хотелось находиться. Мне нужно пространство, чтобы дышать.
С этими мыслями я направилась к окну, выходящему на пожарную лестницу, и открыла его. Поток холодного воздуха ударил в лицо, и я схватила одеяло с дивана, прежде чем вернуться к окну. Осторожно вылезая наружу, молясь, чтобы суставы не подвели, я приземлилась на холодный металл.
Я улыбнулась.
Пожарная лестница открывала вид на город. Огоньки мерцали внизу, машины все еще заполняли улицы. Мне стало легче от мысли, что я не одна бодрствую сейчас. Сидеть на пожарной лестнице казалось чертовски круто. Если бы у меня был телефон, я бы сделала селфи и отправила его Милле.
Через некоторое время любопытство взяло верх. Мы находились на последнем этаже здания, но металлическая лестница продолжалась выше, к крыше. Меня охватило чувство азарта и, возможно, безрассудства. Что там, наверху?