Я поправил рукава. У меня было полное право быть здесь, делать то, что я хочу. Но странное, напряженное чувство в желудке не исчезло, когда я вошел в свой личный пентхаус.
Я налил себе стакан виски и посмотрел на свой город. Город, ради которого я проливал кровь и убивал. Ничто не может быть важнее семьи. В молодости я мог бы подумать иначе, но того Маттео убили вместе с моими родителями.
Я обернулся, когда дверь открылась и вошла женщина. Она была высокой блондинкой, черное платье подчеркивало ее длинные ноги. Я выпил еще. Джузеппе обычно присылал темноволосых итальянок. Было ли это совпадением, или он пытался найти кого-то, похожего на мою жену?
Вот только женщина была совсем не похожа на Софию. Ее губы накрашены красной помадой, выражение лица было уверенным и знойным, когда она подошла ко мне.
— Мне сказали, что ты красавчик, — сказала она, подойдя так близко ко мне, что ее большие сиськи коснулись моей груди. — Но красота — не подходящее слово.
Она провела пальцами по моей челюсти.
Обручальное кольцо давило мне на палец.
Мой отец был верен маме. Он всегда говорил: «Жизнь Семьи вращается вокруг Дона. Жизнь Дона должна вращаться вокруг его жены». Ни для кого не было секретом, что он позволял маме иметь свое мнение в семейных вопросах. Она даже убедила его запретить торговлю людьми на нашей территории — не самое лучшее решение, потому что некоторые капо потеряли значительную сумму денег из-за этого. Мой отец также жестко критиковал мужей, которые жестоко обращались со своими женами. Его действия вызвали разногласия среди людей, которые считали, что имеют право делать в своих домах все, что захотят. Мой дядя воспользовался этим негласным правилом, чтобы заполучить власть.
Преданность моего отца моей маме разрушила их.
Почти уничтожила меня и Сиенну.
Но теперь, столкнувшись с возможностью изменить жене, я понял, что не могу этого сделать. Мой член был мягким, а кожа покрылась мурашками от дискомфорта. Мой отец был человеком, которым я восхищался больше всего на свете: стойким, сильным и по-своему любящим. Дону было трудно воспитать своего наследника, потому что он никогда не мог стать отцом в полной мере — он всегда был Доном. Но прежде всего мой папа был мужем.
Я схватил женщину за запястье, оттолкнув ее от себя.
— Убирайся. — Мой голос был резким, но мне было все равно. Ее прикосновение казалось ядом.
Ее глаза расширились.
— Сэр?
Я отпустил ее запястье, и она отступила на несколько шагов.
— Убирайся, — повторил я.
Она развернулась на каблуках и выбежала из комнаты.
Мои руки дрожали, когда я допил остатки спиртного. Что, черт возьми, со мной не так? Почему у меня возникло неуместное чувство преданности женщине, которую я едва знал, только потому, что я поставил свою роспись на бумаге?
— Пиздец!
Я швырнул пустой стакан о стену, осколки стекла и жидкость разлетелись по полу. Мне нужно было что-то, что отвлечет меня, даст ощущение контроля, и я не найду этого в этой комнате.
Я взял телефон и набрал номер.
— Ромео, встретимся возле «Звезды». Мы собираемся на охоту.
Было темно, когда Ромео свернул с дороги, спрятав машину за гущей деревьев.
Он заглушил двигатель, и нас окружила ночная тишина.
— Это одна из самых глупых идей, которые возникали у тебя за последнее время, — сказал он.
Я вытащил из-под сиденья еще один пистолет и проверил, заряжен ли он.
— Тогда оставайся здесь.
Прохладный ночной воздух прочистил мою голову, когда я вышел из машины. Это было то, что мне нужно. Фокус. Контроль.
Ромео последовал за мной, бормоча проклятия и нажимая на курок пистолета.
— Знаешь, некоторые мужчины покупают спортивные машины, когда у них кризис среднего возраста. Или частный самолет. Они не устраивают засады на албанские убежища ради острых ощущений.
— У меня уже есть частный самолет, — я направился к небольшому дому впереди, единственный свет в окне освещал путь.
— О, теперь он еще и юмористом заделался, — проворчал Ромео.
— Если бы кто-то другой говорил со мной так, я бы его уже убил.
— Да, но, если бы я был кем-то другим, я бы сейчас лежал в постели с сексапильной женщиной с моим членом внутри нее. И не был бы здесь, на самоубийственной миссии.
Я закатил глаза.
— Она такой и окажется, если ты все испортишь.
Мы держались в тени, подбираясь к дому, но снаружи никого не было, и никаких видимых сигналов тревоги тоже. Разведданные Франко предполагали, что этот ранее заброшенный дом используется албанцами — вероятно, рядовыми солдатами. Они были неважны, вряд ли у них была какая-то полезная информация. Арбен, возможно, и идиот, но даже он не был настолько глуп, чтобы делиться своими планами с рядовыми. Но это не имело значения. Я был здесь не за информацией.