Она подняла брови.
— Ох, ладно.
Когда мы выходили из магазина, я оглядел улицу, будучи более взвинченным, чем обычно.
— Спасибо, что назначил эту встречу. — Голос Софии был мягким и сладким.
Я прочистил горло.
— Ты осталась довольна результатом?
— Да, новое кресло будет потрясающим. — Она закусила губу. — Однако я забыла спросить, сколько времени потребуется, чтобы его сделать.
— Через неделю будет готово, — сказал я.
— Подожди, неделю? Я думала, что на изготовление индивидуальной инвалидной коляски уйдет целая вечность.
Анджело фыркнул.
— Ты еще не поняла, да? Ты замужем за Доном. Обычные правила на тебя не распространяются.
Красивый румянец разлился по ее щекам, и мне захотелось выпятить грудь.
Я бросил Анджело свои ключи.
— Следуй за нами в клинику.
— Да, босс.
София взяла мою руку, чтобы сесть в бронированный BMW, и это наполнило меня чувством удовлетворения.
Такое удовольствие видеть ее на своем пассажирском сиденье, когда я обхожу машину, ее щеки розовые, она улыбается, как будто была счастлива быть со мной.
18
СОФИЯ
— Ты сказал, что мы едем в клинику? — спросила я у молчаливого Маттео, пока он лавировал в потоке машин. Радио было выключено, и я не решалась включить его.
— Да.
Я не знала, смеяться мне или кричать от его сдержанности.
— Ты что, платишь за каждое слово? Мне казалось, ты можешь позволить себе безлимитный тариф на разговоры.
Маттео мельком посмотрел на меня, нахмурив брови.
— Что?
— Это слово, наверное, стоило тебе еще десять центов, — пробормотала я.
Я не понимала, почему веду себя так капризно, почему мне так важно разговаривать с этим мужчиной, почему я хочу, чтобы он меня полюбил. Можно было бы списать это на боль — обследование моего состояния и она сильно мучила меня — но, если честно, мысль о том, что я проведу остаток жизни в холодном браке без любви, была невыносима.
Маттео прочистил горло.
— Вчера ночью мы с Ромео отправились в албанское убежище. Там мы нашли двух девушек, и подозреваем, что они стали жертвами торговли. Но они не говорят по-английски. Похоже, они говорят по-русски, поэтому я хотел бы, чтобы ты проверила, понимаешь ли их.
Я уставилась на него, приоткрыв губы. Он не только произнес несколько предложений подряд, но и позволил мне стать частью мафиозного дела. Однако больше всего меня поразило то, что прошлую ночь он провел в убежище, а не с любовницей. Уродливый монстр ревности внутри меня праздновал победу.
— Этот абзац, наверное, стоил мне доллар пятьдесят, — сказал Маттео.
— О, Боже мой. Ты только что пошутил? — я смотрела на мужа в изумленном восхищении, которое только усиливалось, когда его выражение лица превратилось в усмешку. Это была почти настоящая улыбка.
— Мы приехали, — сказал он, сворачивая в подземный гараж.
— Мы рядом с квартирой?
Он кивнул.
— За углом. Клиника раньше была в моем здании, пока доктор Амато не настоял на более просторном помещении.
— Девушки ранены? Поэтому ты их сюда привез?
— Оставайся здесь, — сказал Маттео, выходя из машины и обходя ее.
Он открыл дверь и наклонился ко мне. Его крупная фигура, казалось, нависала надо мной, внушая страх, но в то же время каким-то образом утешая.
— Да, у них были травмы, но в основном нам нужно безопасное место для них.
Я смотрела на него, на этого холодного, жестокого Дона, который проявлял больше доброты, чем я когда-либо ожидала от человека его статуса. Мой взгляд задержался на его сильной квадратной челюсти, на губах, которые казались невероятно мягкими, на маленьком шраме под глазом, который раньше не замечала. Казалось, мы оба изучали друг друга, и наши глаза встретились. Мы наклонились ближе друг к другу? В животе запорхали бабочки, и я снова посмотрела на его губы. Он поцелует меня? Наш поцелуй на церемонии был слишком коротким, и я хотела еще.
Маттео резко выпрямился.
— Я принесу твою коляску.
Мое сердце замерло, и я на мгновение закрыла глаза, прежде чем снова их открыть. Я вела себя глупо.
Я медленно выбралась из машины, заставляя себя дышать глубоко, когда меня пронзила боль. Все болело. Мне хотелось лечь с грелкой и лекарствами и поспать, пока боль не утихнет, но сейчас были дела поважнее.
И боль все равно никогда полностью не уходила.
Я тяжело опустилась в коляску, уже жалея, что у меня нет новой мягкой коляски. И тут меня захлестнула волна обиды. Обида на то, что мне вообще нужна коляска. Почему я не могу быть нормальной?