Парень, явно старше его, сидел на стуле и зашнуровывал настоящие боксерские ботинки. Сердце у Сережи застучало от волнения и… Сами понимаете, отчего еще! Все же он сумел заметить, что в комнате ничего нет, кроме трех стульев. Странная какая-то квартира.
Парень из стоящего рядом раскрытого чемоданчика вынул трусы, майку, посмотрел на Сережины — на самом деле, конечно, купленные бабушкой — сандалии:
— Сегодня босиком побудешь. В следующий раз свое приноси.
Сережа стал неловко раздеваться. Парень рассматривал его без всякого дружелюбия, но и без всякой вражды. Примерно так на вас смотрит в свое зеркальце, например, шофер автобуса: можно наконец закрывать двери или еще кто-то там никак не влезет.
Как человек воспитанный, Сережа попробовал завести разговор. Спросил:
— А родители нам ничего?
Видно, по его тону парень догадался, что Сережа был бы не против, если б родители вдруг помешали поединку.
— Не волнуйся, — ответил он с заметной усмешкой. — Родители в Африке.
Сереже представилась саванна из «Клуба кинопутешественников».
— Они исследуют?
— Они токари, понял? — И добавил уже с неприязнью: — Что ж, одним профессорам быть?
Сережа миролюбиво пожал плечами: мол, ничего такого он не собирался думать.
— А вот я, например, в ПТУ учусь… А что ж, по-твоему, одним десятиклассникам быть?
Странная такая беседа.
В большой комнате Таня осмотрела его спокойными синими глазами. Наверное, Сережа не очень-то получился прекрасен в трусах и майке, которые к тому же были ему велики. Да еще с босыми своими, крошечными, как у девчонки, ногами. Сказала:
— На первый раз сойдет.
Сережа никогда еще не надевал боксерских перчаток. Они были тяжелые и мягкие, и в то же время внушительные. Сережа поднял их к лицу, как не раз видел в телевизоре, и стал коротко прыгать влево-вправо, влево-вправо. А этот мальчишка из ПТУ тоже стал прыгать, надвигаясь.
Так они немножко попрыгали. Сережа незаметно для себя отступал. И когда он почувствовал спиной, что сейчас будет диван, что отступать больше некуда, мальчишка вдруг замахнулся левой, а ударил правой. У Сережи что-то сверкнуло в глазах, и он упал спиной на диван.
— Прекрати сейчас же! — закричала Таня. — Я тебе что велела?!
Мальчишка что-то ответил — Сережа не расслышал, потому что он очухивался и вставал.
— Давай делай, как я, — говорил ему мальчишка, словно ничего не случилось, — замах левой, удар правой, замах левой, удар правой. Не, ты как следует замахивайся, чтоб я поверил, чтобы я тебе челюсть открыл… А теперь смотри: делай вид, что ты в нос лупишь, а сам в живот. Оп-па! — И Сережа почувствовал, как мальчишкина перчатка ударила его в самое солнечное сплетение. Но теперь уже небольно, учебно. — Давай это двадцать раз!
Когда уже пот с Сережи лил, как дождь из июльской тучи, мальчишка остановил его и стал показывать упражнения, которые надо делать боксеру на зарядке: для брюшного пресса, для плеч, для шеи.
— А это, — он показал на бицепсы, — нам вообще не надо. Хоть ножом отрежь да выброси! — И даже показал, как бы он отрезал свои бицепсы ножом, засмеялся. Он был чем-то доволен. Сказал Тане, которая все так же молча и внимательно следила за ними: — Ничего, способный малый. Не курит — сразу видно.
Сережа сидел, положив на диван руки в тяжелых боксерских варежках и совершенно забыв, что он при женщине голый и босый. Да еще в чужом доме!
Но Таня Садовничья была для него не «женщина», не девчонка то есть, а… У взрослых это называется «начальство». У ребят же на сей счет имеется несколько названий. И поэтому, как говорится в учебнике по русскому языку, «вместо точек подставь нужное слово».
Нельзя сказать, что ему понравилась эта тренировка. И нельзя сказать, что ему понравилось быть способным учеником боксера. Нет, ему, конечно, было приятно, что похвалили. Да только неприятно, что хвалили за умение бить. Он сказал, скрывая и довольство свое и недовольство:
— А зачем это вообще нужно?
— Пригодится! — мальчишка усмехнулся.
— Ну, для чего?
— Да для всего! Для уверенности. И потом… Что ж ты, не замечал — чем здоровей, тем спокойней.
— Не всегда. Америка, например, какая сильная, а совсем не «спокойная»!
Сережа спорил, по существу, не с мальчишкой этим. Он спорил с самим боксом, с умением драться, с умением бить. Мальчишка не ответил ему ни слова, лишь посмотрел на Таню да пожал плечами:
— Я Америка…
— Его зовут Борис. — Таня кивнула, как бы подтверждая, что он действительно не Америка. И потом сама улыбнулась своей шутке.
И вдруг сказала:
— У меня хлеба нет.
Борис спокойно кивнул и поднялся.
— И купи там чего-нибудь к чаю.
— А чего?
— Ну что будет.
И он больше ни о чем не стал спрашивать, потому что, понял Сережа, не хотел получить еще порцию сердитых, нетерпеливых слов. Взял сумку и ушел.
— Он почему тебя так слушается? — спросил Сережа.
Таня в ответ пожала плечами:
— Ну, я опытней, умней. И он это отлично знает!
Сережа буквально рот раскрыл от удивления… Раскрыл бы — но он не мог себе такого позволить.
— Кто-то ведь должен быть главней, а кто-то должен подчиняться… Это нормально.
— Он твой брат?
— Почему брат… Просто нужен для дела. — И придавила взглядом вопрос: мол, для какого такого дела. Потом сказала, чтобы просто проехать это место: — Я одна живу.
— Совершенно одна?!
— Ну… Бабушка иногда наезжает.
За чаем Борис довольно самоуверенно обучал Сережу премудростям «человеческих отношений»:
— В драке главное иметь спокойствие и видеть, что происходит.
Он придвинул к себе опустевшую банку из-под варенья, позвенел ложкой по стенкам. Потом налил в банку кипятка, стал ополаскивать. И когда остатки варенья растаяли, стал пить сладкую воду. Сережа где-то читал, что так делают… или делали раньше. Но видеть этого ему не приходилось ни разу. У них в семье так никогда не делали.
Борис заметил его взгляд:
— Дать?
Сережа покраснел в ответ. Борис пожал плечами, отпил из банки и наставительно продолжал:
— В драке надо, как в шахматах, не торопиться. Если будешь играть внимательно, то даже с мастером можно продержаться ходов пятнадцать — двадцать… А в драке редко встречаются мастера!
Таня слушала его внимательно и, пожалуй, с одобрением. Когда Борис кончил, она сказала:
— Правильно говорит!
Через несколько дней, когда они возвращались из школы, Сережа опять завел разговор про драку. Про умение бить… И еще ему хотелось что-нибудь про нее узнать, про загадочную девчонку, которая стреляет из рогатки стальными шариками, для которой настоящие боксеры ходят в магазин.
Кстати, она и в Москве тренировалась в той своей расчетливой и спокойной стрельбе: вешала фанерку с толстым пластилиновым кругом, чтоб шарики не разлетались.
И вот однажды Сережа спросил: зачем ей это надо?
— Учусь стрелять!
Сережа опять хотел спросить — зачем? Но неожиданно у него вырвалось:
— В кого?
— Я ж тебе, кажется, объяснила — еще тогда: я собираюсь работать инспектором Уголовного розыска. Значит, надо уметь стрелять. Не из рогатки, конечно! — перебила она сама себя. — Но глаз тренирует хорошо. Я узнавала.
— Что ж, ты будешь… в людей стрелять?
Она ответила, спокойно сверкнув на него синими глазами:
— Я буду стрелять в преступников.
На том разговор и окончился. И все же странно и жутко было все это слышать.
Учебные драки
Таня, конечно, видела, как он относится к ее планам, и к ее стрельбе, и ко многому другому из того, что она считала правильным. Обычно в таких случаях люди говорят тебе: «Ну значит… как хочешь. Найду себе других».
Таня продолжала с ним… как это назвать? Дружбой, по крайней мере, не назовешь!.. Продолжала их отношения. И это было тоже необычно в ней. Как и все остальное.