А прислал своего холуя. Чтобы что?
Дать понять, что он за мной приглядывает? Показать, что я не могу от него полностью скрыться? Намекнуть, что я предсказуема?
День становится еще гаже, когда я дочитываю послание.
Постояв у могилы отца минут десять и мысленно пообещав ему вернуть в другой, более подходящий, раз, решаю возвращаться.
Мне надо подумать, а здесь я ни о чем думать не могу.
Проходя центральные ворота, я слышу настойчивые автомобильные сигналы.
Во мне вскипает возмущение: неужели непонятно, что здесь это неуместно!
Высматриваю наглеца и натыкаюсь взглядом на злющего Староверова, стоящего у открытой дверцы автомобиля и неистово жмущего на клаксон.
А. Это по мою душу.
Подхожу ближе. Данил не просто зол, он в бешенстве.
— Садись, — шипит он.
Пожимаю плечами, обхожу машину и сажусь на переднее пассажирское сидение. Звучно хлопнув дверцей, Данил занимает водительское место.
— Какая прелесть, Вика! Ты насмотрелась фильмов про шпионов? Пароли, явки, конспиративные квартиры, поездки на кадбище…
— Чего ты от меня хочешь? — устало спрашиваю я.
— Чего я хочу? Лучше поведай мне, чего хочешь ты? Для чего ты устроилась в «Старз»? И, в частности, ко мне?
— Мне была нужна работа, Данил. Это очевидно. И если ты перестанешь неистовствовать, то вспомнишь, что изначально я устраивалась работать к твоему заму.
— Ну-ну. Я осведомлен несколько лучше, чем тебе кажется. Но сейчас меня больше всего волнует, что ты передала через этого хмыря отчиму? И какие указания ты получила?
— Ты мне поверишь, если я скажу, что ничего не передавала и указаний в отношении тебя не получала никаких?
— Вика, не надо делать из меня идиота!
— Да тут и делать ничего не надо! — взрываюсь я. — На! Вот! Смотри!
Я машу у него перед греческим носом злосчастным конвертом.
Данил забирает его у меня из пальцев и внимательно читает.
Закончив, он молча отдает мне его обратно и, не произнося ни слова, заводит автомобиль.
Желваки на его скулах играют, челюсти сжаты.
Ну, что? Съел? Что же ты молчишь?
Я отворачиваюсь к окну. Данил Староверов опять залез в мое белье, только теперь в грязное.
Глава 16. Расстановка сил
Всю дорогу до дома мы молчим.
Данил о чем-то напряженно размышляет, я бездумно пялюсь на мелькающий пейзаж.
Я нарушаю тишину только один раз:
— Мы сегодня поедем в офис?
— А ты хочешь в офис? — спрашивает Данил, не отрывая взгляда от дороги.
Пожимаю плечами и теряю интерес.
Я всего лишь персональный ассистент, где надо, там и буду работать.
В доме нас встречает Анна, она пытается выведать у меня, что приготовить на обед Староверову, но я сейчас абсолютно бесполезна. Видимо, из страха остаться голодным Данил берет переговоры на себя.
Смотрю на него с благодарностью, я сейчас, конечно, соберусь, но пока это здорово, что он распоряжается сам. Строго говоря, я не уверена, что следить за меню босса тоже входит в мои обязанности. Да я даже вкусов Староверова не знаю кроме его предпочтений в вине.
«Я люблю сухое вино, мокрых женщин и мотоциклы».
Так, кажется, он рассказал о себе в ту ночь.
В общем, босс у меня не совсем обычный. Не удивлюсь, если мне надо следить за доставкой из прачечной.
— Займись делами, Вика. Вечером поговорим, — бросает мне Данил и скрывается в кабинете.
Данил всерьез подозревал во мне засланца отчима? А теперь?
И ведь никаких извинений за несправедливые обвинения. Не царское это дело.
Может, хоть теперь он перестанет мне демонстрировать свою самцовость?
Можно подумать, в ней кто-то сомневается.
«Вечером поговорим».
Вечером так вечером.
Не знаю, о чем Староверов хочет поговорить, мне главное, чтобы он меня не увольнял, но он вроде бы и не собирается. Вряд ли бы он тогда отправлял меня копаться в его планах на ближайшее время.
Более того, Староверов загружает меня задачами так, что в моей голове не остается никаких посторонних мыслей.
И если обед я пропускаю, потому что мне кусок в горло не лезет, то к ужину я испытываю зверский аппетит. Везет, что к пыткам Дани приступает уже после ужина.
Пригласив меня в свой кабинет, он начинает допрос:
— Письмо, которое ты мне показала, призвано убедить меня, что у тебя с отчимом плохие отношения.
Смотрю на него с жалостью: каково это жить с такой паранойей?
— Я ни в чем не собираюсь тебя убеждать. Сам решай верить мне или нет.
Мне кажется, письмо говорит само за себя.
«Вика, если тебе кажется, что ты самая умная, то ты ошибаешься. На твоем месте я бы перестал артачиться и сделал бы то, что от тебя требуется. Не думаю, что это такой уж непосильный труд — раздвинуть ноги.