- Спасибо, - мрачно поблагодарил редактора Пругов. Слово
"пролезет" добило его окончательно.
"Нет, надо что-то делать! - подумал он. - Менять жанр?
Кардинально? Писать психологическую прозу? О жизни. А о какой жизни?
О той, что прошла мимо?".
Пришла Наташка, и он на время отвлекся от тяжелых мыслей.
- Хочу отдохнуть, - сказала она, отстранившись. - Ужас, как устала.
- От чего?
- От жизни.
- Так умри, - серьезно посоветовал Пругов. - Могу подсказать с десяток способов.
- Не-а, - сказала Наталья, вставая с кровати, и уже из душа жизнерадостно крикнула перед тем, как включить воду: - Поживу еще!
Пругов закурил, встал и подошел к компьютеру. Создав новый вордовский файл, написал: "Поживу еще" и поставил многоточие вместо восклицательного знака, который он услышал в Натальиной фразе.
Когда Наталья вышла из душа, он, даже не взглянув на нее, потому что привык, как к жене, спросил:
- Далеко собралась?
- Домой побегу. Славик этой ночью из командировки прилетит. Я его дома должна ждать. Как и положено верной жене.
- Я хотел поинтересоваться, где ты отдохнуть решила, верная жена?
- Не поверишь, в Таиланд хочу. Мы туда со Славиком на прошлый
Новый год ездили. Еще хочу. Поедешь со мной?
- И со Славиком?
- Славик не может. У него бизнес. Безостановочный процесс. Он только на Новый год может. У него в январе застой в работе. А я сейчас хочу, невтерпеж. Так что, поедешь? - спросила в надежде, что он откажется.
- Нет, - Пругов отрицательно покачал головой. - Поезжай одна. Я не любитель восточной экзотики.
- Как хочешь, - пожала плечами Наталья.
"А что я хочу? - подумал Пругов. - Хочу я куда-нибудь уехать?
Нет, не хочу. Но поеду. Куда? А какая разница? Хоть в Турцию. А что?
Почему бы и не в Турцию? Отдохну, поброжу по античным развалинам, приведу мысли в порядок, подумаю о смене жанра…А то закручу с какой-нибудь отдыхающей роман. Турецкий роман. Быстрый, легкий и жаркий, как турецкая ночь. Глядишь и депресняк свой излечу".
Пругов молча смотрел, как Наталья одевается, и мечтал лишь о том, чтобы она поскорей ушла. Закрыв за надоевшей любовницей дверь, он вернулся к компьютеру, постоял над ним в задумчивости, сохранил набранный пять минут назад текст и дал название файлу - "Турецкий роман".
На следующий день Пругов купил путевку и через неделю бережно повез в Турцию свое отвратительное настроение.
Надежда всхлипнула во сне. Пругов нежно погладил ее по обнаженному плечу и успокаивающе сказал:
- Тс-с-с. Все хорошо. Я люблю тебя, Наденька.
Надя глубоко вздохнула и успокоилась.
Вот так роман у него получился! Турецкий роман с продолжением.
Пругов не понимал, как это могло произойти. Роман романом, но любовь… Да, он полюбил. Глубоко и искренне. Иней, покрывающий его душу растаял и превратился в нежность. Странно. Все было очень странно. С самого первого дня их знакомства. Надежда совершенно не соответствовала представлениям Пругова о женщине, которую он мог полюбить, если теоретически предположить, что он вообще способен на любовь. Вначале он принял ее за этакую блондинку, и совершенно неважно, что волосы у Нади были темно-русыми, она показалась Пругову блондинкой по своей сути. Недалекая и простая, годящаяся только для короткого романа. Тем для умных разговоров не прослеживалось.
Пругову было совершенно понятно, что в ее голове если и не совсем пусто, то мысли, которые там имеются, в любом случае ему не интересны. Поматросить и бросить, решил он. Доставить дамочке плотское удовольствие и получить его самому. Реализовать запланированный "Турецкий роман". Однако все получилось не так.
Сначала своим непонятным внутренним сопротивлением, потом своей странностью и загадочностью Надежда, специально того не добиваясь, разрушила все его представления о ней. Что-то проснулось в груди
Пругова. И зазвучало. Что-то очень знакомое, но изрядно забытое. Как весенняя капель. Но не та, что вспоминается в зимнюю лютую стужу, а та, которую ты слышал когда-то очень давно, в молодости. В молодости все слышится и видится по-другому. В груди Пругова звучала весенняя капель его молодости. Наверное, это его замерзшая душа оттаивала. А потом он понял, что хочет постоянно видеть Надежду рядом с собой и говорить с ней все равно о чем. Ему было интересно говорить с ней.
Ее невежество казалось ему милым, а необычные и неожиданные суждения заставляли задумываться. Узнав Надежду ближе, Пругов стал ее понимать. Странность ее суждений объяснялась легко - той жизнью, которой она жила. Вспомнилось почему-то: "она его за муки полюбила…". Нет, это у Шекспира. А у них наоборот. Не она, а он.
Он ее за муки полюбил…Он ее полюбил за муки? Нет. Не за муки.
Так все было бы слишком просто. И скучно. И вообще, любовь из сострадания - не любовь. Шекспир - гений, ему можно простить заблуждения. Хотя, вполне возможно, что Шекспир так и не считал, просто слово легло.
Будильник пропел свою утреннюю песню. Пругов нажал "ОК" и посмотрел на Надю; она не слышала песни будильника, безмятежно посапывала. Пругов прикоснулся губами к ее уху. Надя улыбнулась во сне, или ему просто захотелось снова увидеть ее улыбку, и он ее увидел.
"Господи! - подумал он. - Я счастлив. Я люблю. Я действительно люблю, и мне даже кажется, что это в первый раз. Все, что было раньше - ничего не значит. Мне впервые так хорошо. Впервые за много лет? Нет, мне так хорошо впервые…".
Они проспали.
Пругов проснулся от того, что Надя трясла его за плечо.
- Андрюша, Андрюша…, Андрей! Ну, просыпайся же! Пругов!
- Ну, зачем? - капризно отозвался он, нехотя выбираясь из паутины сна. - Зачем ты меня разбудила? Я смотрел такой сон. Там была ты…
- Пругов, мы проспали.
- Почему?…
- Наверное, твой будильник не звонил.
- Почему ты называешь меня Пруговым?
- Хорошо. Костров, мы проспали.
- Почему по фамилии?
- Потому что ты ничего не соображаешь.
- Да? - Пругов попытался уловить связь между своими мыслительными способностями и тем фактом, что Надежда называет его по фамилии, и не смог. - А который час?
- Пять минут девятого!
- Ох! Ни фига себе! Это ты виновата, а не будильник. Он звонил, но ты меня так ухайдакала этой ночью, что я случайно уснул. Я спал и видел тебя во сне. Ты была такая…, такая…
- Андрюшенька, мы проспали, мы опоздали. Вова Коваленко уехал без нас.
- Не думаю. - Пругов сбросил с себя простыню, намереваясь подняться. Надя смущенно отвела глаза в сторону. Он вдруг вспомнил, что обещал ей кое-что сказать и, обняв ее, нежно прошептал на ухо: -
Ты - мое счастье! Я люблю тебя до беспамятства! Наденька, будь моей женой. Я сделаю все, чтобы ты была счастлива. Так же счастлива, как счастлив я.
Он чувствовал, что волна его желания превращается в цунами и что нет сил бороться с ней. Бессмысленно бороться с цунами. И такое же страстное желание он прочел в синих глазах любимой. "Я согласна!", сказала Надя и впилась губами в его губы. Как оказалось, ее цунами было ни чуть не слабее, чем его. Они обрели способность мыслить только минут через двадцать.
- Теперь мы точно опоздали, - со сладким вздохом сказала Надя.
- У нас впереди целая жизнь. Не стоит так торопиться. А Володя вряд ли куда-то уехал. Небось, дрыхнет, как сурок. Вчера он выпил вовсе не чуть-чуть, и когда мы с тобой ушли, он еще продолжал свой банкет. По-моему с французами. Боюсь, что нам его еще придется будить. И за руль наверняка мне первому надо будет садиться.
Пока Надя принимала душ, Пругов постучал в Володину дверь.
- О, блин, Олегыч! А сколько времени? - Володя стоял в приоткрытой двери. Он был в трусах, лицо его было помятым, а на щеке отпечаталась складка от подушки. Выхлоп сбивал с ног. Пругов машинально сделал шаг назад и посмотрел на часы.
- Восемь тридцать.