– Мэ…мэ…
Задний мужик (с редкими белёсыми патлами), полез в атаку, не разбираясь в подробностях. Вякнул что-то про "наших бьют" и тут же нарвался на сталь: Криндер ткнул его в шею кончиком зонта – заточенным "шпилем" длинной в половину ладони.
Зонт метил в сонную артерию – такой удар грозил неминуемой смертью, – однако промахнулся. "Шпиль" пробил кожу и мышцы, хлынула кровь, чёрная и отвратительная в лунном свете.
В сторону третьего фиксатого Криндер прошипел:
– Стой сволочь, где стоишь! Запорю гниду!
Фиксатый, вероятно сообразив, с кем имеет дело, попятился и через три шага дал дёру.
Атака была отбита.
Криндер отпустил ноздри кепочки, приказал:
– Рви рубаху! Рви свою рубаху, перевяжи ему горло! Быстро! Сдохнет…
Кепочка стянул через голову рубаху, дрожащими руками начал рвать её на полосы, беспрестанно озираясь. Раненый приподнял голову, что-то проговорил…
Не дожидаясь финала оперы, Криндер ретировался. Нырнул в липовую тень, поправил манжеты и двинулся в обратном направлении, ощущая в душе злость и нехарактерный для него сумбур: что произошло? откуда несвойственная мягкотелость?
Во всяком другом случае он убил бы всех троих… быстро и кратко, позаботившись лишь только об отсутствии улик и свидетелей.
"Неужели старею? – подумал, отсчитывая ритм. – Или флюиды кротости проникают в моё сознание?"
…Существовал компромиссный вариант: Плауман должен был погибнуть – сгореть в автомобиле или упасть с моста в реку, так, чтобы трупа не нашли…
– Но поблизости нет глубокой реки! – возразил портной. – Как же я утону?
Криндер явился на первую серьёзную примерку, пришел заранее, за три минуты. На столе его ждал костюм, смётанный на белую нитку. Брюки висели на спинке стула.
В первую же секунду портной Плауман предупредил, что это будет "костюм фашистского вермахта":
– Крой замечательный, крой потрясающий, – проговорил он. – Я восхищаюсь немецкими портными, но такие костюмы носили они.
– Кто? – переспросил Криндер.
– Фашисты! – портной развернул ладони к небу. – Офицеры вермахта.
– И что? – спросил Криндер.
Плауман пожал плечами:
– Ничего…
– Он будет удобным?
Портной вскинулся:
– Весьма! Уникальный крой! Симбиоз практицизма и стиля. Я очарован этой моделью, пошью на себя нечто подобное.
– Тогда давайте шить, – призвал Криндер, имитируя еврейские интонации.
Час спустя, когда основные вопросы/замеры были решены/сделаны, он сказал:
– Аксаков знает о ваших швейцарских счетах. – Дав собеседнику проникнуться смыслом, спросил: – Какими финансовыми возможностями вы располагаете ныне?
Криндер смотрел портному в лицо, разглядел все эмоциональные трансформации: Плауман вспыхнул, через мгновение, угас, как сгоревшая спичка. Сказал, что денег нет. И не было.
– То есть были, но Ваня Аксаков ошибается. Я дал показания не потому, что хотел сберечь средства. Я был напуган, меня взяли в серьёзный оборот, угрожали родителям. Прокурор предложил сделку: я отдаю ему швейцарские счета на предъявителя и прохожу по делу, как свидетель. Он обеспечивает мне защиту свидетелей, смену паспорта и… и вот я здесь.
– Он оставил вам минимальную сумму?
– Почти ничего.
Поразмыслив, Криндер сказал, что это похоже на паритет:
– И даже на справедливость, в каком-то извращённом смысле. Прежде вы обманывали государство, затем государство обмануло вас.
– Разве прокурор это государство?
– Да, – твёрдо ответил Криндер. – Во всяком случае, он должен представлять интересы государства. Однако отставим воспоминания для вечера выпускников, займёмся материями насущными. Чтобы избежать гибели, вам необходимо инсценировать собственную смерть. Не думаю, что с этим будут проблемы…
– Я ему не верю.
Криндер ретировался четверть часа тому назад. Ляля сидела в кресле, без умысла вертела в руках пустую катушку. Света не зажигали. Было слышно, как по тротуару проехал велосипед, как упал на жестяной подоконник каштан.
Кое-что из разговора Ляля слышала, остальное ей пересказал муж.
– Не понимаю и не верю ему. Нам надо бежать.
– Куда? – вяло осведомился Плауман. – Сколько можно бегать? И потом…
– Что потом?
– Он кажется мне приличным человеком. У него развит вкус.
– Ты будешь шить ему костюм?
– А у меня есть выбор?
– Конечно, – уверенно ответила женщина.
Печально улыбнувшись, супруг сказал, что это первый случай в его жизни, когда выбор отсутствует абсолютно. Нет даже счетов, чтобы откупиться.