Выбрать главу

– Отец обожал мою мать. После ее смерти у него не было другой женщины.

Дрейк рассмеялся:

– Это ты так думаешь. Далеко не все отцы станут щеголять своими любовницами перед благовоспитанными дочерьми.

– Эбботсфорд слишком мал, чтобы таить подобные секреты. Отец слишком любил мою мать, чтобы оскорбить ее память неверностью.

Дрейк закатил глаза.

– Только евнух способен оставаться верным покойнице в течение одиннадцати лет. Или шут гороховый. Оба описания вполне подходят твоему отцу.

– Как ты смеешь! Ты ничего не знаешь…

– Ладно, кончай болтовню и давай спать.

Эверил стиснула челюсти. Этот олух отказывается принимать любую точку зрения, кроме собственной. Евнух? Шут?

– Ты ослеплен своей ненавистью к лорду Дунели. Пошевели мозгами. Разве твои собственные отец и мать не любили друг друга?

Его невозмутимое лицо окаменело.

– Угу, так сильно, что это привело их обоих к смерти.

Эверил нахмурилась:

– Я не понимаю.

– Не важно. – Лицо Дрейка еще больше помрачнело. Похоже, он не любил распространяться на эту тему.

– Для меня важно, – возразила Эверил, чуть подавшись вперед. – Я хочу понять, почему ты отказываешь мне в такой пустячной просьбе – не принуждать к свадьбе.

– Пустячной? – Он фыркнул. – Подобные заявления только подтверждают, как мало ты знаешь о Мердоке и его коварстве.

Эверил поднялась с постели и пересекла комнату, стараясь не смотреть на золотистые отблески пламени, ласкавшие упругую кожу Дрейка.

– Так расскажи мне, – сказала она, остановившись над ним.

Взгляд Торнтона стал холоднее январской стужи.

– Если твоих родителей связывала любовь, они наверняка любили и тебя, ведь так?

Единственным ответом на этот вопрос было судорожное движение” адамова яблока на шее Дрейка. Он сглотнул и отвернулся. Всегда скупой на слова, он никогда не был таким тихим. Эверил опустилась на колени. Все родители любят своих детей. Неужели он считал себя нежеланным ребенком?

Она протянула руку и коснулась его напряженного предплечья. Что его терзает? Ярость? Обида? Сочувствие и любопытство, вызванные странным поведением Дрейка, отодвинули на задний план ее страх перед этим человеком.

– Неужели ты думаешь, что твоя мать не любила тебя?

– Я это знаю, – последовал недвусмысленный ответ.

– Это невозможно, – возразила Эверил.

Дрейк схватил ее за плечи и притянул к себе. Девушка ахнула, встретив его взгляд, полный гнева.

– Даже матери бывают бессердечными. – Ожесточение и горечь, прозвучавшие в его тоне, потрясли Эверил.

– Но почему…

– Моя мать была не способна любить кого бы то ни было, особенно ребенка, которого никогда не хотела. Полагаю, теперь ты получила более полное представление обо мне? Похититель женщин, столь отвратительный, что даже собственная мать не выносила его…

Его застарелая обида отозвалась в сердце Эверил болезненным уколом. Так и есть. Равнодушие матери наложило отпечаток на всю жизнь Дрейка. В эти минуты ей захотелось обнять его, утешить, предложить свое сочувствие. В сущности, ей тоже приходилось страдать от слов отца. Она знает, как ранит пренебрежение и черствость близких. Тем не менее, она никогда не сомневалась в родительской любви.

Она коснулась ладонью щетинистой щеки Дрейка.

– Я уверена, что твоя мать любила тебя, даже если и не выражала своих чувств…

Дрейк вздрогнул и резко отдернул голову.

– Выражала. Она сказала, что я не дал ей ничего, кроме шрамов на теле, и что она бы предпочла, чтобы я вообще не появлялся на свет.

Эверил смотрела на угрюмое лицо Дрейка, и ее сердце обливалось кровью. Как могла женщина быть настолько жестокой, чтобы сказать маленькому мальчику, что его не хотели?

Опасаясь, что он отвергнет ее утешение, Эверил нерешительно коснулась его плеча.

– Мне очень жаль.

Его лицо напряглось, жесткие черты приняли отчужденное выражение.

– Я не нуждаюсь в твоей жалости. Мне вполне достаточно твоей руки и девственности.

– Ты не получишь ни того, ни другого. – Эверил убрала руку.

В течение долгой минуты они сверлили друг друга яростными взглядами. Дрейк первым отвел глаза и откинулся на тюфяк.

– Условия нашего брака не подлежат обсуждению, – изрек он и закрыл глаза. – Ложись спать.

Эверил безропотно подчинилась. Она вернулась к кровати и забралась в постель. Сейчас не время уговаривать Торнтона отпустить ее на волю. Он слишком расстроен, чтобы с пониманием отнестись к ее просьбе. Но ничего, она найдет способ бежать. Чтобы заключить брак, им наверняка придется покинуть остров. Вот тогда-то она и воспользуется этим обстоятельством и вырвется из плена.

Проснувшись с первыми лучами солнца, Эверил обнаружила, что Торнтона в хижине нет. Его одеяла, сложенные в аккуратную стопку, лежали на столе. Как только остатки сна улетучились из сознания, она вспомнила ночной разговор.

Милостивый Боже, и как только ему взбрело в голову такое? Потребовать, чтобы она вышла замуж! И за кого? За изгоя и, возможно, убийцу, который не в состоянии ни восстановить ее крепость, ни собрать войско, не говоря уже о том, чтобы подарить ей хоть малую толику любви. Мало того, ей придется обнажать перед ним свое тело, ибо он поклялся осуществить союз, которого она не желает. Ужас!

Эверил судорожно сглотнула. Судя по тому, что она успела узнать о Торнтоне, он потребует полного подчинения. Он привык быть хозяином положения. Дрейку нравится властвовать, не давая взамен ничего, кроме разве что плотских утех. Да и то на собственных условиях.

Нет, с ней этот фокус не пройдет!

Неожиданно дверь распахнулась, и Дрейк Торнтон вошел в хижину. Высокий и гибкий, он был облачен в белую тунику, контрастирующую с его смуглой кожей. Никогда прежде Эверил не видела столь неотразимого мужчину. И никогда не сталкивалась с таким скверным характером.

Сев на стул, Дрейк сделал глоток эля из жестяной кружки и посмотрел на Эверил. Этот долгий, изучающий взгляд заставил ее острее ощутить их изолированность от окружающего мира и почувствовать тревожащее различие между ее женской сущностью и его мужской натурой.

Эверил распрямила плечи. Она должна найти способ отговорить его от брака, который погубит их обоих.

– Мне нужно поговорить с тобой, – заявила она, подбоченившись. – Где ты был?

Дрейк молчал, оценивая ее настроение. В данный момент его едва ли можно было назвать хорошим. Он не был удивлен, но понимал, что если хочет убедить пленницу согласиться на брак, обольщение нужно начинать не откладывая. Тем более что Мердок и его банда рыщут повсюду и не оставили ему времени на ухаживание. Хорошо бы очаровать ее так, чтобы она забыла о нелепой и неоправданной вспышке гнева, которой он поддался прошлым вечером. Проклинать собственную мать и само понятие любви – не лучший способ уговорить Эверил выйти замуж.

– А в чем дело? Неужели соскучилась? – пошутил Торнтон.

– Не больше чем по ядовитой змее, – огрызнулась Эверил, гордо откинув голову.

Ее сверкающие глаза и вызывающее поведение начинали разжигать его страсть. Ему не терпелось притянуть ее к себе и усадить на колени, ощутить в ладонях тяжесть ее груди, обтянутой золотистым шелком платья, и показать все способы, которыми они могли бы доставить друг другу наслаждение.

Но Эверил, похоже, настроилась на бесконечные разговоры о любви. Нахмурившись, Дрейк задался вопросом, почему он снисходит до того, чтобы обсуждать с ней эту нудную тему. Собственно, почему он вообще разговаривает с ней, своей пленницей? И сразу мысленно ответил себе: “Потому что желаю ее. Потому что в ней есть нечто особенное, что лишает меня покоя”.

Он позволил взгляду пройтись по ее фигуре – по нежным выпуклостям груди, тонкой талии и округлым бедрам. Даже сейчас, несмотря на ее вызывающий вид, Дрейк без труда представил ее обнаженное тело в своих объятиях, алебастровую кожу, покрывшуюся капельками пота, и стоны наслаждения, срывающиеся с ее губ. Он не мог припомнить случая, когда бы так страстно желал женщину. Но для начала неплохо бы запечатать ее болтливый ротик поцелуем.