Ярослав и Анна в последнее время так мало бывают вместе. Ярослав допоздна задерживается то в типографии, то на собрании тайных социалистических кружков.
И только этот воскресный день принадлежит ей.
— Знаю, я не всегда внимателен, Анночка. Знаю. Я так часто оставляю тебя одну, — искренне каялся перед молодой женой Ярослав, когда они остановились около каменного льва на южном склоне Высокого Замка.
Но в больших синих глазах Анны он не увидел ни упрека, ни уныния, ни тоски. Она умела мужественно переносить одиночество.
«Верю, люблю…» — тепло ответили глаза Анны.
Осень, казалось, вознаграждала львовян за короткое дождливое лето. Стояли последние дни октября. Приятно пахло опавшими листьями. Деревья, как люди после маскарада, устало сбрасывали золотисто-багряные, солнечно-желтые пышные одежды. В природе — красота и грусть, радость и увядание. Анне и Ярославу не верилось, что наступил конец лета, что клены, эти пламенеющие факелы в аллеях парка, скоро угаснут под легким дуновением ветра.
— В такую осень вновь зацветают вишни и яблони, да, милый? — спросила Анна.
— Наверно.
— Смотри, смотри, Славцю! Журавли улетают…
— Это запоздавшие. Слышишь, как они тревожно курлычут?
Ярослав и Анна долго бродили но берегу Полтвы. Строители собираются упрятать речку под землю, а пока что ее живописные берега обрамляют ивы. Супруги поднялись к развалинам Замка — проводить солнце. Счастливые, не замечая осенней прохлады, они встретили звезды.
— Как мне хорошо с тобой!.. — шептала Анна.
— Тебя не пугают лишения, постоянные опасности?
— Нет… И ты это знаешь!
— Меня могут арестовать, надолго бросить в тюрьму.
— Я везде и всегда буду с тобой!..
Когда они вернулись домой, пани Барбара, мать Анны, уже спала.
Бесшумно прошли в свою комнату. Ярослав зажег лампу, и тут Анна первая увидела на столе, покрытом книгами и газетами, небольшой белый конверт, залепленный штемпелями. Письмо было адресовано на чужое имя, и его принесли в их отсутствие.
— Из России, — в голосе Анны послышалось волнение.
— Наконец-то! — оживился Ярослав.
— Я раскрою… — теперь уже и глаза Анны выдали ее тревогу.
Ярослав протянул жене ножницы, пододвинул стул к столу и выкрутил фитиль в лампе. В комнате посветлело.
Вдвоем склонились над письмом. Анна тихо читала:
«Дорогой дядя, — сообщал автор письма. — Я не писал так долго потому, что был болен. Сейчас все уже позади. Мама и Дуняша уехали в деревню погостить у тети Веры, а завтра и я отправлюсь вслед за ними…»
— Не будем терять времени, — остановил жену Ярослав. — Чтобы появился настоящий текст письма, все это надо смыть.
За полночь они, наконец, расшифровали текст. Товарищи, чудом уцелевшие после разгрома организации, сообщали, что в Одессе состоялся суд и всех арестованных членов «Южнороссийского союза рабочих» приговорили к разным срокам высылки в Сибирь. Следствие затянулось потому, что прокурор надеялся разыскать Ярослава. Товарищи предостерегали: в Россию не возвращаться, не рисковать, оставаясь и в Австрии. Лучше всего уехать в Англию, куда не дотянутся щупальца русской жандармерии. Далее сообщались адреса нескольких товарищей, которые просили писать им, пользуясь известным шифром. В ближайшее время он получит деньги и паспорт на себя и жену, а перевезет их один товарищ.
Ярослав никогда не обманывал себя иллюзиями. Он знал об угрозе, всегда висящей над его головой. Знала об этом и Анна. Тревоги и опасения стали ее неизменными спутниками, но она только сильнее привязалась к Ярославу.
— Нерадостные вести, — помрачнел Ярослав. — А я так рвался в Россию.
— Теперь тебе пригодится английский, — раздумчиво заметила Анна. — Правда, ты не настолько свободно владеешь им, чтобы разговаривать с англичанами, но при твоем упорстве… Через несколько месяцев одолеешь! Ведь с немецким тоже было так…
Тем временем Ярослав сжег письмо.
Когда они потушили лампу и легли, Анна прильнула к груди мужа и тяжело вздохнула: как-то страшно оставлять во Львове мать. Она будет так одинока без них. Даже в темноте Ярослав видел устремленные на него глаза Анны.
— При первой же возможности мама приедет к нам, — поспешил успокоить жену Ярослав. — Но… Постараемся сделать все, чтобы нам ехать всей семьей…
…Трамвай резко остановился. Гай вздрогнул.
«Двадцать три года прошло… А я всегда вижу Анну такой, как тогда».