Я неслышно крадусь к его койке и бесшумно усаживаюсь на самый край. В руках пакет с термосом и курицей в контейнере,
— Я обед принесла, — шепчу рыжику почти в самое ухо.
— Намучился бедолага, — сообщает участливо, — после перевязки совсем зелёного привезли. Вижу, что не легчает, а он же всё молчком. Сбегал на пост, сказал медсестре, обезболивающее сделали. Так вот, видно, как отлегло, так и отъехал.
У меня аж сердце сжалось, надо хирургическую сестру расспросить, что там под бинтами?
— Слушай, я тогда пойду, мне работать надо, — встаю, — когда проснётся, скажи, пусть поест, — ставлю пакет на тумбу рядом с ватрушками, не до еды, если болит, — и спасибо тебе большое, что помогаешь ему.
Лёха кивает, а потом хватает меня за рукав,
— Тань, а чего он молчит? У него языка нет?
— Всё с ним в порядке, — почему-то уверена, что так и есть, — думаю, какой-то шок, вот временный блок и встал. Сначала надо с ногами разобраться.
— Тань, — удерживает рыжик.
— Ну, что ещё? — мне не очень нравится наша болтология, боюсь, что Костю разбудим, — мне кажется, он хороший! Ты ему нужна… Ты же его не бросишь?
— Нет, конечно! — даже не задумывалась об этом, а смешной рыжий парень по наивности взял и спросил, и я здесь и сейчас поняла, что ни за что не брошу.
— Тань, — заладил, как попугай, я уже почти в дверях, но Лёха ещё что-то забыл спросить или сказать, возвращаюсь, — я хотел ему помочь в душе, не подумай, чего, — хмыкает, — у меня с ориентацией порядок, — просто лейку подержать, чтобы помылся, ему же никак целиком из-за ног, а он отказался.
— Спасибо, Лёх! Я ничего и не думаю, вернее, думаю, что ты — классный чувак! — а ещё думаю, что ни от кого Костя помощь не примет, и не из-за гордости и независимости, а потому что тайну свою показать никому не может, только я одна знаю… Так что вечером, когда в больнице станет потише, надо ему помочь…
С третьей попытки Лёха меня всё же отпускает, и я, бросив ещё один взгляд на Костю, спящего беспробудным сном, что радует, ухожу пытать хирургическую сестру.
— Ну, а что ты хочешь! — Маша переодевается и собирается ближе к дому, закончив работу, — сначала волдырями всё пошло, прокололи, как полагается, но кожа-то всё равно слезает чулком, а там, считай, мясо. Ещё бы не больно! Хорошо хоть глубокие ткани не задеты, мышцы целы, а кожа нарастёт. Чисто у него там, без нагноений, но перевязка есть перевязка, как потревожили, так снова кровь и боль. Антибиотики колют, витаминки, наверное, ты у Тони спроси, я же только по обработке да перевязке.
— Спасибо, Машуль, ты мне уже и так всё рассказала, — собираюсь вниз, а то огребу нагоняй, в конце концов, от старшей, но Маша останавливает,
— Танюш, если не секрет, он тебе кто? — и я теряюсь. Правда, кто он мне? И соврать нечего,
— Знакомый… пока.
— Я поняла, — улыбается медсестра, — он странный, конечно, немой, но что-то такое есть в нём… И да, он точно не бомж! Не бродяга!
— Как ты поняла?! — цепляюсь. Мне важно, получить ещё одно подтверждение, что Костя лучше, чем те обстоятельства, в которых он оказался волею судьбы.
— Фиг знает, — задумывается Мария, — вот чует моё бабское сердце, что он классный! Он даже сейчас крут! За всем внешним, чувствую настоящего мужика! И ты уж поверь, малявка, опыт у меня богатый, а чуйка не подводила ни разу, — смеётся.
— Спасибо! — целую её в порыве и убегаю.
— Во дурёха! — слышу вслед. Ну и что, что дурёха! Понятно, что с высоты её сорока с хвостиком я молода и наивна, ну так ведь, не ошиблась же! С Костей не ошиблась!..
Глава 8
Когда к вечеру в нашем королевстве наступило временное затишье, начальство ушло, все дневные работники тоже по домам, и поступлений новых нет, округу не будоражит нервнопаралитический сигнал сирены скорой помощи, Никитична со скрипом меня отпускает,
— Иди уж, егоза! Да телефон возьми, коли что, я наберу, тогда мигом вниз!
— Слушаюсь, мой генерал! — подношу руку лодочкой ко лбу, в шутку отдавая честь суровой компаньонке.
— Ох, что и будет, — ворчит вслед, потому что мне второго предложения не надо, я уже полетела…
Застаю неспящего красавца за трапезой, ну наконец-то! Лёху где-то носит. Костя тут же отставляет контейнер с курицей на тумбу, но я возвращаю,
— Нет, нет! Давай-ка подкрепляйся! Я теперь не спешу!
Но он мотает головой. Подсаживаюсь к нему на кровать,
— Тогда буду кормить! — он пальцем указывает на меня, потом на себя и согласно кивает, — хочешь, чтобы кормила? — уточняю. Он улыбается довольно и снова показывает на меня, — чтобы с тобой ела? — вот теперь он кивает энергично, угадала.