— Нагнись вперёд, — он слушается.
Выполоскала всё, потом нацедила из баллона, прикреплённого тут же на стене, гигиенического мыла ему на волосы,
— А, теперь давай сам, не промоешь, ещё повторим, — стал мыть, всё молчком. Старательно промыливая свою конскую гриву.
Сполоснула из лейки,
— Вот тебе мыло, — подаю хозяйственное, — губка, — у нас так-то щётки для этого, но тут была новая для мытья раковины, её и подала, — я выйду, а ты, чтобы отмылся дочиста! — он кивает и сползает в середину бассейна, — как всё сделаешь, зови.
Ухожу, предварительно закрыв его на защёлку, отмериваю двадцать минут времени на все процедуры. А пока надо хорошие ножницы найти да отсандалить ему эти патлы вместе с бородой. Чтобы строить из себя рок-звезду или преподобного отца, надо ночевать не под забором и ванны принимать регулярно.
— Анна Никитична, — заглядываю в кандейку к санитарке, — а помнишь у нас ножницы в столе лежали большие, острые?
— Помню, — отвечает, а сама сидит чаёк из блюдечка цедит, аж пар от неё идёт, согревается, — я давеча полотно стригла на тряпки половые, сейчас найду. А тебе почто?
— Хочу бомжу космы окарнать, пока новых друзей себе не завёл.
— Танюшка, а не шибко ль ты за него взялась? — ох, у Никитичны глаз намётан, — не дело это! Смотри, не прикипи к бомжу-то!
— Ну, нет! Анна Никитична, — укоряю опытную даму, словно, она какую крамолу обо мне подумала, — просто Вам же тогда придётся, его в отделение не возьмут с такой шевелюрой. Ладно бы нормальный человек был, а бомжа точно не примут, скажут: на кой нам тут рассадник нужен!
— И то, правда, — соглашается, встаёт из-за стола, — пошли за ножницами.
Возвращаюсь в душевую, прихватив с собой нужный инструмент и старую простыню, что Никитична припасла на ветошь. Прежде чем войти, прислушиваюсь. Вода вроде уже не шумит, не иначе отмылся болезный, но меня не зовёт. Стучусь тихонько, в ответ тишина. Отпираю, заглядываю.
Сидит сиротинушка на бортике, ссутулился и мёрзнет. Завидев меня, сразу распрямляет плечи и глядит уже уверенней. Мокрые пряди откинуты со лба назад, так что открывают лоб незнакомца. И я невольно подмечаю, что он высок, красив, правильной формы и даже сказала бы, аристократичен. На нём нет возрастных морщин, только две вертикальные полоски над переносицей, которые и образовались-то именно сейчас, при виде меня, заставляя его напрячься.
— Ты чего, молчишь-то, мил человек? — спрашиваю укоризненно, — а если бы я чаю попить ещё присела, так бы и куковал здесь? — он только глазищи свои на меня уставил, но по-прежнему безмолвствует, — не иначе обет молчания дал? — шучу. Уж не знаю, как и разговорить, но странно это, по глазам видно, что не дурачок, что велю — исполняет, но не то чтобы слово молвить, даже не мычит!
— Ладно, горюшко, молчишь, Бог с тобой, давай красоту наводить. Я, конечно, не мастер, но под горшок, думаю, сумею, — беру его ещё сырую гриву в руку, он не спорит, но когда вынимаю из кармана халата ножницы, шарахается, как чёрт от ладана!
— Да ты что?! — не понимаю, чего испугался, — я ж не горло тебе перерезать собираюсь, а всего лишь мочалку твою укоротить! — но он уже отскочил на середину поддона, наплевав на наготу, и выставил ладонь вперёд в запрещающем жесте.
Причём, понимаю, что не совладать мне с ним, как бы ни был загнан ситуацией в угол, но позволить покуситься на сомнительную красоту не даст. А он ещё вдобавок мотает головой отрицательно, а сам волосы за спину спустил и сзади прижимает их ладонью, — пожалел?
Во даёт! — поражаюсь,
— Это ж волосы, не зубы! Отрастишь, когда нормальным человеком станешь, а пока бомжуешь, так вообще бы наголо побрить не мешало!
Но странный мужик только исподлобья хмуро глядит на инструмент, словно в моих руках опасная бритва, которую я собираюсь приставить к его горлу. И я решаю проверить, он вообще, принципиально против процедур с волосами, или только шевелюру бережёт?
Опасной бритвы у меня нет, конечно, но одноразовый станок найдётся. Тут же на полочке и лежит. Беру, показываю ему на вытянутой руке, потом демонстрирую, как дикарю, на себе, будто бы бороду брею,
— Это-то можно? — он изумлённо разглядывает диковинку, жестом просит подать ему. Подаю. Крутит, вертит, даже принюхивается, потом возвращает, вроде бы не испугался. А я думаю, — из каких джунглей тебя к нам занесло, Маугли? — и кажется, даже говорю это вслух! Быстро меняю тему, — побреем бороду? — он кивает согласно, думаю, про Маугли не понял, — ну, коли так, ползи сюда!
Приближается. Я накидываю ему на плечи простыню,