Где-то на середине беседы я покинул компанию, чтобы не допиться до последнего гроша. Бедной босоте было что выпить и чем заесть. И, наверное, первый раз Анатоль отказался от гулянки с друзьями, а поехал на такси ко мне. В принципе, я был не против, чтобы Анатоль погостил у меня и хоть подкрепился по-человечески (ради этого мы прихватили из компании хорошего кулинара Сергея Веретилу), а не шлялся лишь бы где и не пил лишь бы с кем. Тем более, моя мать любила Анатоля (по телефону он обычно говорил ей столько ласковых слов, что она прямо светилась душой) и сама пригласила его в гости. Каждый раз, когда я навещал Анатоля, он из своих скромных запасов передавал тете Зине то кусочек деревенского сала, то картошку, то мед, то какую-нибудь конфету из тех, которые ему приносили друзья. Даже если ничего не было, то все равно что-нибудь сунет мне в руки, хоть капусту, чтобы только порадовать тетю Зину. А на свой день рождения 26 октября 1999 года он подарил ей картину Алеся Квятковского — презент, который сделал ему художник.
— Пусть Зинуля смотрит на деревенский пейзаж, вспоминает деревню и не скучает, — сказал Анатоль и красивым размашистым почерком на обратной стороне написал фломастером: «Тетя Зина, я Вас крепко люблю за то, что Вы сына любите, а сын Вас».
А гости Анатоля, тогда еще молодые и начинающие Алесь Филиппович и Алесь Мясников, оставили свои поэтические автографы. Фил написал стишок:
Былi ў бацькi тры сыны,
Ды не вярнулiся з вайны.
Былi ў маткi тры дачкi,
Ды ветрам па руках пайшлi.
I лебядою прарасло
Усё, што некалi было.
Але з насення лебяды
Паўстануць райскiя сады!
Не скажу, что это шедевр. Наверное, ничего лучшего Фил не имел под рукой. Его скромная муза не одаряла его вдохновением. Из всей его поэзии Анатоль любил одну строчку: «Мне золатам на сэрцы вышывалi краты». Он даже вставил ее в какое-то свое стихотворение, отправил в вечность.
А вот Мясо экспромтом сочинил абы что:
Бедны Йорык! Не крыўдуй,
Мы з табой пiсьменнiкi!
Ну няхай я — абалдуй!
Перайду на пернiкi!
Не знаю, напечатаны ли эти шедевры, но они остались на Сысовом подарке и положили начало хорошей традиции — мои гости ставят автографы. Отметились поэты Юрий Гуменюк, Андрей Гуцев, Сергей Веретило, Юрий Потюпа, кинорежиссер Юрий Бержицкий и другие мои друзья. Так картина Квята стала памяткой об Анатоле Сысе и о его и моих друзьях.
Не буду говорить про шумное застолье, которое мы устроили. Я больше молчал, так как невозможно было вставить даже слово в разгоряченный хмелью разговор-спор Сыса и Веретилы. Нормальный человек с трудом выдержал бы Веретилу пятнадцать минут, настолько Сергей может задурить голову своим раскатистым, как Перуново громыхание, голосом. Веретило что-то доказывал и все распалялся, разве что не брызгал слюной. Анатоль упрямо не соглашался, называя его доводы вздором и глупостью. Тяжело было ему согласиться, что кто-то хорошо пишет, а тем более признать чей-то талант равным его таланту. «Куда ему до меня, пусть хоть думать научится, деточка желторотая». По крайней мере, я никогда не слышал, чтобы Анатоль подводил под свою мысль обоснование. Всегда он высказывался прямо и просто, без нюансов и оттенков, умных рассуждений и интеллектуальной лексики. Кто его не знал, мог прямоту Анатоля принять за грубость и невоспитанность, интеллектуальную ограниченность.