Часть 1
1
Большой прохвост, но при этом вечный неудачник Грем Зонвард – намедни стоявший на эшафоте, посреди центральной площади столичного города Эвинсайт, посапывал, досматривая утренний сон, уютно свернувшись калачиком в углу грязноватой хибары, при этом забавно подергивая ногами – словно от кого-то убегал.
Хозяин недвижимости, имевший несчастье оказаться вчера вечером дома, когда к нему вломился вусмерть пьяный амбал, валялся в дальней части дома, не подавая признаков жизни. Два огромных грубоватых на вид стакана из цельного деревянного бруса сиротливо возвышались над единственной уцелевшей мебелью – обеденным столом из прочного дуба.
Патологический рок, возможно божья воля или чей то твердый расчет – что-то одно, а может все вместе, всецело завладело жизнью и судьбой Зонварда, который, в свои не полные тридцать лет, был печально известен в широких кругах городской швали не иначе как «Слон». И даже сейчас, луч утреннего солнца, продравшись сквозь «прохудившуюся» крышу, медленно, словно следуя чьему то тайному замыслу, неумолимо подползал все ближе, норовя угодить прямиком в глаз. Единственная дыра в потолке лачуги, и та расположилась так чтобы доставить как можно больше неудобств, прикорнувшему в углу исполину.
События последних дней, перевернувшие с ног на голову быт обыкновенного вора из пригорода, не укладывались в голове, а поэтому не воспринимались им как реальность.
Зонвард не был ослепительно красив или необычайно умен, также не выделяясь особенной ловкостью ввиду довольно внушительных габаритов, он был необычайно силен и атлетично сложен. Про таких говорили «гора мышц» и были правы. Коллеги по цеху вечно сокрушались, по поводу необычного выбора профессии товарища - не забывая при случае ввернуть «дежурную шутку» связанную с подобной несуразицей: в Зонварде умирал великий воин или выдающийся телохранитель, грозный палач или уважаемый вышибала, считали они.
И хотя вор, согласно одному из основных воровских заветов должен быть юрким как лисица, быстрым как лань, хитрым как крыса и незаметным словно мышь – в случае с Греемом, если верить молве - ситуация была несколько иной, если не сказать хуже: дохлая лисица, могла бы дать ему фору в сноровке, хромая лань скрылась бы за горизонтом оставив того далеко позади, крыса посчитала бы за лучшее вообще не высовывать носа из норки, а мышь размером с верблюда скрываясь прямо посреди площади полной разношерстного люда, и то - была бы незаметнее.
И хотя сплетни, были откровенно говоря не совсем правдивы, а кое где излишне резки или притянуты за уши, памятуя о поговорке «нет дыма без огня», нужно упомянуть важную деталь: «неудачник» было вторым именем Греема, причем с обоснованными претензиями на первенство…
Часть 2
2
Маркус - рыбак с Ремесленной улицы, только что вернулся после тяжелой двухдневки, проведенной в море у мыса «Черной звезды», где в это время года нерестилась ватийская сельдь - ценная порода рыбы за которую можно было выручить неплохие деньги. Богатые трактиры из центра города с охотой покупали ее икру, при этом не редко брезгуя тушками, но заведения попроще с руками отрывали все, хотя и платили скромнее.
Улов в этот раз был не слишком велик - проклятые конкуренты, не весть как прознавшие про удачное место лова, раскинули сети на сотни метров в округе. Два крупных баркаса и с десяток лодчонок по меньше, опередив Маркуса, заняли самые лучшие места. А этот лысый урод Хавруй, так ржал стоя на борту своего корыта, когда увидел его лодку, выкрикивая всякие пошлые колкости, что Маркус отчаянно пожелал тому смерти.
Завтра предстоял трудный день, нужно было сбагрить товар скупщикам, а то что не возьмут – засолить в бочки, до поры-времени.
К вечеру нужно было успеть залатать дыры в сетях, которые все чаще появлялись не по причине естественного износа или крупной рыбы, но из-за людской жадности и желания нагадить. На следующее утро, в планах значился в новый рейд.
Единственный спокойный вечерок важно было провести в кровати, набираясь сил для новой работы – рыбак лег пораньше, блаженствуя оказавшить, наконец-то в сухой пастели.
Была почти полночь, когда Маркус проснулся от страшного грохота.