— Он слишком к вам привязан; я не хотел огорчать его этим поступком; а главное, я полагал, что только лично с вами могу быть откровенен насчет вас, — улыбнувшись, ответил подпоручик.
— Не говори ему ничего до времени, — кивнул Николай Павлович. — Я сам поблагодарю его, что он, как человек благородный, умел найти в тебе благородного человека.
— Ваше высочество! — молодой офицер поднял вверх подбородок. — Всякая награда осквернит мой поступок в собственных глазах моих.
Великий князь придирчиво, словно любуясь, посмотрел на подпоручика и, улыбаясь, сказал: — Наградой тебе — моя дружба. Прощай! 19
После встречи с Ростовцевым, у Николая Павловича прибавилось решительности. Разыскав Карамзина, забрав от него проект обращения к народу и войску, великий князь поручил составление манифеста Сперанскому. В Зимний дворец был вызван князь Голицын. Его он попросил вести личный надзор за перепиской документа для Империи, Царства Польского и Великого Княжества Финляндского.
Уже перед сном великий князь написал в Таганрог князю Волконскому:
«Воля Божия и приговор братний надо Мной свершается. 14-го числа Я буду либо Государь — или мертв! Что во Мне происходит, описать нельзя; вы верно надо Мной сжалитесь: да, мы все несчастливы, но нет никого несчастливее Меня. Да будет воля Божия!»
Потом, уведомляя его о здоровье императрицы-матери, прибавил:
— «Я, слава Богу, покуда еще на ногах, но, судя по первым дням, не знаю, что после будет, ибо уже теперь Я начинаю быть прозрачным. Да не оставит Меня Бог, и душевно и телесно!»20
— Второй день нет писем от брата, — обронил, как бы между прочим, Михаил Павлович, с надеждой поглядывая на генерала Толя, увлекшегося книжкой.
— Успокойтесь, ваше высочество, — Карл Федорович отложил книгу. — Во-первых, сегодня еще день не закончился. А во-вторых, у вашего брата Николая Павловича своих дел в столице так много, что он мог просто о нас забыть.
— Николай пунктуален. Как бы его не кружили дела, он непременно выполнит все, что наметил на день, — задумчиво произнес великий князь. — Он с детства такой. Хоть и своенравный, вспыльчивый, но внимательный к близким.
— Значит, фельдъегерь задерживается. Погода-то какая, посмотрите. Второй день ветра ураганные, словно перед бедствием каким, — рассудил генерал Толь и снова взялся за книгу.
Михаил Павлович пожал плечами. Посмотрел в окно. Потом вдруг стал одеваться.
— Куда это вы в такие страхи, — укоризненно покачав головой, сказал Толь.
— Не бойтесь, меня не сдует, — попытался отшутиться Михаил Павлович.
— Да уж, — улыбнулся генерал, оглядывая мощную фигуру великого князя.
Михаил Павлович, облаченный в тулуп, походил на медведя. Огромного роста, плотный, несколько сутуловатый, с большими пронзительно голубыми глазами, он не мог не рассмешить Карла Федоровича. И тот не сдержался, громко захохотал.
Михаил Павлович оглядел себя, потоптался на месте, махнул рукой и открыл дверь. Вьюга взвизгнула у порога, закрутилась у ног, а потом, словно скатерть-самобранка, необычайной длины и ширины понеслась дальше, расстилаясь перед ним.
— Ух, — крякнул он, хватив полные легкие холодного воздуха. Ветер обдувал лицо, бросаясь мелкой снежной крупой и вонзаясь в кожу тысячами мельчайших иголок. Тяжело было дышать. Идти по рыхлому снегу становилось необычайно трудно. Но и к ветру, и к снегу Михаил скоро приспособился. Подняв большой воротник тулупа, он встал к тракту вполоборота.
Вдали зазвенел колокольчик.
«Это не к нам», — с грустью подумал Михаил Павлович, но продолжал вглядываться в полумрак, а когда показалась тройка, обрадовался ей и проводил взглядом до следующего поворота.
«К кому-то гости приехали. У кого-то приятная встреча, — подумал он, когда звон колокольчика стих. — У нас же полон дом загадок. Константин отказывается от престола ради Николая, а Николай велит всем присягать Константину. Как бы беды от вежливости такой не накликать».
Неподалеку послышался конский топот. Великий князь насторожился, пытаясь разглядеть в сумерках приближающиеся фигуры всадников. Увидел двоих военных. Но они проскакали мимо его в направлении Варшавы. Михаил Павлович нервно покрутил головой и направился к домику, где оставил генерала Толя.
Едва ступил несколько шагов, как за спиной услышал голос офицера караула:
— Ваше высочество! Тут к вам посыльный из Петербурга.