— Прекрасный день для прогулки верхом, — изрек Вон Тель в полном смущении, что не укрылось ни от кого. — Вы очень добры, что пригласили нас.
Летти сняла со своей лошади корзинку и опустила на землю, извлекая оттуда бутылку шампанского и шесть бокалов, аккуратно завернутых в белую салфетку.
— Я подумала, что это может пригодиться.
Селина сердито всплеснула руками:
— Здесь какой-то заговор. Я не потерплю этого! От меня все скрывают…
Джеймс взял бутылку и умело справился с пробкой.
— Иногда предпочтительнее не говорить женщине все полностью. Это лучший способ сохранить тайну.
— Джеймс Сент-Джайлс!
— О-о! — Он поймал запястье Селины. — Ты прольешь это великолепное шампанское. Лучше посмотри, чтобы не упали бокалы. Мне кажется, Вон Тель и Летти хотят нам что-то сообщить.
Селина медленно опустила руку и, не веря своим глазам, вопросительно посмотрела на мать.
— Да, — сказала торопливо Летти, — Горацио и я, мы решили обручиться.
— Горацио? — переспросила Селина дрогнувшим голосом. — Кто такой Горацио?
— Селина, будь добра, не забывай о хороших манерах, — строго сказала Летти. — Горацио — это наш Вон Тель, и ему надо привыкать гордиться своим именем. Он достаточно долго его скрывал.
— Горацио? — изумился Джеймс не меньше, чем Селина. — Ради Бога, растолкуйте мне, что все это значит?
— Для вас я всегда Вон Тель, — откликнулся не без вызова сей джентльмен. — Только Летти будет звать меня по-иному.
Летти слегка подтолкнула его локтем:
— Расскажи ему свою историю.
Вон Тель переступил с ноги на ногу и, яростно дернув себя за бороду, заговорил:
— Мистер Сент-Джайлс, ваш отец, нашел меня, когда я прятался в одном из принадлежавших ему складских помещений на Пайпане…
— …пробравшись туда из трюма одного из кораблей моего отца, — так мне рассказывали твою историю.
— Все так и было. — Вон Тель пожал плечами. — Мне было шестнадцать лет, и надо было проникнуть на корабль, чтобы скрыться. Меня обвинили в убийстве моего отца, и нужно было бежать.
— Убийство имело место? — Джеймс подался вперед. — И убил ты?
— Человек, издевавшийся надо мной с детских лет, не был моим отцом. Он лишь подобрал меня на улице и использовал в своих целях.
— Поэтому ты сбежал, — заключил Джеймс, и Селина почувствовала, что все словно договорились никогда не упоминать больше о судьбе человека, от которого бежал Вон Тель. — Но это не объясняет, откуда у тебя твое второе имя.
И тут в той части физиономии Вон Теля, что не закрыта бородой, произошло нечто необычное: там появился густой-прегустой румянец.
— Я шотландец, — заявил Вон Тель.
— Шотландец? раздался хор голосов после секунды напряженного молчания.
— Да. Или я должен сказать это по-шотландски?
— Скажи! — взволнованно воскликнула Летти. — Горацио бежал из Шотландии. Затем, когда он добрался до Китая, он понял: следует, чтобы никто и никогда не смог узнать, кто он и откуда. Вы понимаете?
— Разреши, я скажу. — Вон Тель остановил Летти, собиравшуюся продолжить рассказ. — Мне нужно было скрыться под какой-нибудь маской. Я решил не произносить ни слова и лишь слушать, как говорят другие, чтобы научиться подражать их речи.
— Да, — поспешила вмешаться Летти. — А его чудесная смуглая кожа и черные волосы прекрасно подходили для того, чтобы выдавать себя за человека восточного происхождения. И он никогда не уточнял, из какой именно страны.
Наклонившись, Джеймс посмотрел на Селину — оба они покачали головами.
— Но твое имя, старина? Объясни же.
— Все очень просто, — сказал Вон Тель. — Ваш отец говорил мне: или я назову ему свое имя, или он выдаст меня властям. В те времена я был достаточно упрям.
— И что же? — воскликнул снова хор голосов.
— А дальше было вот что, — пропела Летти звонко и хлопнула в ладоши. — Он сказал по-английски, но со своим невероятным акцентом: «Вон тел». Все и решили, что он назвал-таки свое имя, а на самом деле было сказано: «Не знаю».
Джеймс развалился на кровати.
— Ты можешь поверить, что все эти годы я не знал, что его имя Горацио?
— Разумеется, могу. Мужчины такие бестолковые, — донесся из гардеробной голос Селины.
— Ха-ха, — поворачиваясь с бока на бок, он снял рубашку и бросил ее на пол. — Ты долго еще будешь там?
— Уже иду, — в пышной шелковой ночной рубашке она, как белое облако, вплыла в спальню; вытаскивая шпильки на ходу, Селина распустила волосы. — Я подумала… Не пора ли мне взяться за совершенствование моих талантов по части… наслаждения?