— Джеймс, я хочу касаться тебя.
Он погрузил в нее кончики пальцев, ощутив влажный жар плоти. В бессознательном порыве она двигала бедрами навстречу движению его пальцев… Нет, это уже слишком! Больше ему не вынести такого напряжения. Он торопливо расстегнул бриджи, поднял выше талии ее полупрозразную сорочку, и прижался к маленьким упругим ягодицам. И… начал отчаянную борьбу с желанием совершить то, что теперь было столь легко осуществимо и чего так жаждало все его естество.
— Джеймс! Что ты делаешь? — Она произнесла это еле слышным голосом, почти не дыша.
Лишь с большим трудом ему удалось улыбнуться, глядя в ее широко раскрытые, потемневшие глаза в зеркальном отражении и снимая с нее сорочку — последнее покрывало невинности.
— Ты прекрасна, — прошептал Джеймс. — Я всегда буду желать тебя именно такой, какая ты в этот миг. — Отталкивая ее мечущиеся у бедер руки, он продолжал со все возрастающим нажимом ласкать интимные местечки.
— Джеймс! О, нет!
— Да, моя дорогая, да!
— Да! — откликнулась она, словно эхо, повторив его слова. Одна за другой накатывались на нее волны наслаждения. Потом она вся расслабилась в его руках. Джеймс поддерживал ее мягко, но крепко и надежно. Все усилия его воли были направлены на подавление собственного нестерпимого жгучего желания, и он не сразу услышал, что она плачет.
— Не надо слез, любовь моя. — Он встал на колени. — Для них нет причин, ведь все было точно так, как и должно было быть.
— Нет, — проговорила она прерывающимся голосом. — Нет, не так. Но я хотела бы, чтобы все происходило, как нужно! — Он в ответ сумел лишь улыбнуться. — И что бы ни произошло в дальнейшем, я буду помнить эту ночь, когда мне на долю выпало испытать самое лучшее, что может возникнуть между женщиной и мужчиной… А сейчас, милый, закончи свой рассказ о той леди и зеркалах.
Он пожал плечами: все же к женщинам, как бы ни были они смелы и сообразительны, порой следует относиться с юмором.
— Та леди была, согласно легенде, из древнего рода Кастербриджей. Она влюбилась, все ожидали, что она выйдет замуж, но любовник отказался от нее. Репутация леди погибла, и никто больше не просил ее руки. Как предполагают, она оборудовала эту комнату, как убежище, и приходила сюда, чтобы изучать себя в зеркалах.
— Но зачем?
— Чтобы убедиться, что ее красота не вянет.
— Какой ужас! Ее красота, должно быть, в конце концов померкла.
— Нет. Она скончалась совсем молодой. — Джеймс сочинял на ходу. — Умерла от лихорадки.
— Бедная, измученная душа! — Похоже, Селина опять была готова заплакать.
— Бедная несчастная легенда. Выбрось ее из головы и не думай об этой леди. Поговорим о серьезных делах. Как отнесутся твои папа и мама, если кто-то другой попросит твоей руки? Если кто-то, помимо Летчуиза, захотел бы взять тебя в жены, что ответили бы твои родители?
Переход к серьезной теме нелегко дался Селине. Она осознала свою наготу и попыталась накинуть остатки батистовой сорочки.
— Позволь мне. — Джеймс решительно отбросил лохмотья истерзанной сорочки, подал платье, помог надеть его через голову, все застегнул, прежде чем она повернулась к нему лицом. — Так что же они могли бы ответить на подобное предложение?
— С папой все может обстоять весьма сложно, — ответила она, поправляя кружевной воротник. — Это трудно объяснить, но какой-то человек, ужасная личность, разрушил все его мечты. Украл у него нечто, что должно было ему принадлежать. Думаю, именно отсюда его дикие выходки и его непредсказуемая реакция почти на все новое.
Пока она говорила, Джеймс постарался помочь Селине привести в относительный порядок прическу, а потом спросил:
— Что же у него было похищено?
— Этого я не знаю. Мне лишь известно, что он часто грозится прикончить того человека и всю его семью! Я всегда надеялась, что те люди далеко и что подобные ужасные намерения никогда не осуществятся… Скажи, Джеймс, могу ли я теперь спуститься вниз и отправиться домой без всякого шума?
— Конечно, милая. Но сначала расскажи мне побольше о человеке, который навредил твоему отцу.
— Я ничего не знаю, — сказала Селина. — Однажды только слышала его имя — Френсис. Наверное, зловещая фигура…
Итак, Годвин, искалечивший жизнь его родителей, погубивший его мать, считал его отца виновным во всех своих бедах. Джеймсу уже не было нужды расспрашивать далее Селину. Что ж, пришло время расплаты. Он сумеет и отплатить Годвинам, и завладеть Селиной! Но одно обстоятельство ныне изменилось: он больше не думал, что Селину можно сбросить со счетов, пренебречь ее судьбой. Нет! Он заполучит ее, но при этом сохранит ее уважение. И, может быть, эта девушка внесет в его жизнь хоть сколько-нибудь надежды и радости. Но сначала он обрушит месть на врагов!