— Ну, то есть надо еще что-нибудь сделать? — Патрик нервно сглотнул, пытаясь сдержать инстинктивную реакцию своего тела на откровенно оценивающий взгляд Мадди. Патрик понимал, что Мадди действует неосознанно, и это вызывало в нем досаду. Хорошо бы, чтобы его возбуждение было менее очевидным, тем более на кухне у матери, но факт есть факт.
— Можешь есть. — Мадди взяла бутылочку и хотела отойти, но Патрик поймал ее за руку. — Что?
— Да так… ничего.
Патрик сам толком не знал, чего хотел, наверное, просто коснуться Мадди. Он был сбит с толку и не знал, как себя с ней вести. Она работала у него на радиостанции, была его служащей и в то же время являлась как бы частью его семьи. Каждый день с Мадди напоминал ему о том, о чем он предпочел бы не вспоминать: о смехе и поцелуях, о том, что она перевернула весь его мир.
Патрику было все труднее держать с ней дистанцию, поэтому вечером, когда все, закутавшись в плащи, уселись на заднем дворе полюбоваться ярким осенним закатом, он очутился на ступеньке рядом с Мадди. Она дрожала от холода — все никак не могла привыкнуть к промозглой здешней погоде.
— Сейчас вынесу тебе одеяло, — тихо сказал Патрик.
Мадди отрицательно покачала головой.
— Мне не холодно.
— Не спорь!
Патрик заботливо укрыл Мадди одеялом и обхватил за талию, убеждая себя, что любой джентльмен поступил бы именно так и никак не иначе. Мадди возмутилась было, но вслух протестовать не стала.
— Дикси упрашивает меня организовать для тебя радиошоу, — сказал Патрик после долгого молчания.
Мадди Джексон покорила радиослушателей, и у Патрика больше не осталось аргументов, чтобы не выпускать ее в эфир.
— Какое шоу?
— Дикси называет его «Час одиноких сердец». Одни радиослушатели будут дозваниваться в эфир, чтобы поведать тебе о своих сердечных делах, а другие — чтобы дать совет, что-то в этом роде. Передача будет транслироваться во второй половине дня, сразу после двенадцати. Ты будешь включать музыку, а между делом принимать по нескольку звонков.
— О!
— Как ты на это смотришь?
— Я думала, что ты против моего появления в эфире. В прошлый раз ты сказал, что я все испортила.
— Но я же извинился.
Не сказав ни слова, Мадди поднялась и ушла в дом.
Вздохнув, Патрик поплелся за ней и нашел ее у входа в детскую, предназначенную для племянниц. Эмми и Пегги крепко спали, свернувшись калачиком на огромных подушках. При виде близняшек в глазах Мадди появилась такая тоска, что Патрик снова тяжело вздохнул.
— Не надо, Мадди, — сказал он, — ты сама себе делаешь хуже.
— А ты нет?
— Вот только не надо начинать все сначала.
Мадди отступила в коридор.
— Я не ребенок, — прошептала она, — наверное, я кажусь девочкой, потому что болтаю без умолку и ни капли не смыслю в мужчинах. Но я тем не менее взрослая женщина, и все понимаю.
— Я вижу.
— Да? Когда ты просишь меня держаться от тебя подальше, то наверняка думаешь, что это мне во благо. Но на самом деле ты думаешь о себе, а не обо мне. Ты, как человек в футляре, боишься всего, что может нарушить твой покой, а остальное — отговорки.
— Ты не права, — возразил Патрик, защищаясь.
— Нет, ты человек в футляре! В твоем голосе уже слышатся враждебность и предостережение: «не подходи, Патрик О'Рурк этого не желает».
— Я не такой, как отец, я не могу отдавать себя целиком каждому, — поспешно ответил Патрик.
— Ты и не пытаешься. Просто боишься, что не сумеешь.
— Я и так знаю, что не сумею. — Патрик стиснул зубы. — Сколько я с тобой уже наворотил! В кои-то веки представилась возможность помочь Кейну и позаботиться о сестре его жены, а я все только испортил.
— Обо мне не надо заботиться! Это все твое воображение!
Патрик недоверчиво хмыкнул.
— Черта с два! Я вот пристаю к тебе, а ты позволяешь. А что, если бы я не остановился? Многие бы на моем месте не остановились. Но ты слишком наивна и ничего не понимаешь.
— Да, но я быстро учусь. Наверное, мне стоит сблизиться с другими мужчинами, чтобы набраться опыта.
Гнев и ревность ослепили Патрика, но стоило ему взглянуть на Мадди, как его волнение утихло. Он увидел в мягком рассеянном свете, падающем из детской, как по щеке Мадди медленно катится слеза, выдавая чувства, которые она тщетно пыталась скрыть.
— Ты просто хочешь позлить меня, — сказал он.
— И что, получается?
По лицу Патрика скользнула тень улыбки.
— Получается.
Мадди прислонилась к стене и закрыла глаза. Патрик привалился к стене рядом с Мадди, вдруг почувствовав, как он устал. Без нее все было тихо и спокойно, а теперь ничего не поймешь, полная неразбериха. При этом Патрик никак не мог уяснить, хочется ли ему, чтобы все осталось как есть, или нет.