Сны это единственное, что ему сейчас осталось.
Оборотень. 5. Арман. Друг
На своём жизненном пути, малыш,
ты встретишь три категории людей:
тех , кто поменяет твою жизнь ,
тех , кто попытается её сломать и
тех, кто просто станут твоей жизнью ...
Андре Моруа
(из писем дочери)
Лиин…
Знаешь, временами не понимаю людей. Называют меня жестоким… хотя никогда и никому я не причинил вреда. Специально. Может, по глупости, раз или два. Но я учусь на ошибках, не повторяю их дважды. Стараюсь не наказывать зря, хотя и наказываю часто. Знаю, что если не накажу я, то накажут боги… или сами себя накажут. Жизнь, увы, дури не прощает.
Лиин, почему кажется, что меня ненавидят? Боятся? Шепчут по углам, придумывают всякие глупости? Недавно услышал, что у меня ледяной неживой взгляд, будто и сам я неживой. Нежить?
Линн, может, это правда? Может, и вправду я — нежить?
Почему я должен отдать единственного человека, который так не думает? Только потому, что люди придумали эти глупые законы… для кого эти законы? Для кого цепи, которые опутывают, да так, что дышать становится невозможным?
Вот и ты… рожанин. Хариб моего брата, пусть даже вас и не связали узами, одаренный маг, лучше, чем большая часть известных мне арханов, а всего лишь рожанин. Почему мир так несправедлив?
Лиин, я задыхаюсь в этом поместье. Я устал объяснять, что я не чудовище. Устал притворяться сильным… устал от одиночества. Устал от невозможности что-то изменить. От собственной беспомощности.
Скажи, когда я наконец-то приеду в столицу, все будет иначе?
Все и так иначе, мой архан.
У тебя есть я, ты не одинок. И ты не нежить, пожалуйста, не говори так про себя. Не слушай людей, они частенько не понимают. Не пиши, что ты беспомощен. Не ты. Не мой… спаситель. Не тот, из-за кого и ради кого я живу. Я молюсь за тебя. Каждый вечер простаиваю в храме до самых сумерек. Знаю, что тебе сейчас трудно. Но и знаю, что боги милостивы. Что законы их справедливы. Что все будет хорошо. Верю в это. И ты, прошу, поверь. Ты моя сила… ты мой щит от злого мира. Ты единственный, кто у меня остался, кто в меня верит. И я в тебя верю. Всегда буду рядом. Прошу… не сдавайся. Потому что без тебя и мне не жить.
Твой Лиин.
Лиин, знаю. Прости за прошлое письмо, оно было глупым. И переживания мои — глупы. Это все странный маг, что приехал из столицы. Убийства, подозрительные взгляды в спину… и… неважно. Забудь. Не переживай так. Я обязательно найду выход… Я помню, что мы в одной связке. Помню.
Мой архан, почему не попросишь помощи у опекуна?
Потому что мне четырнадцать, и я уже не маленький. Потому что знаю — Эдлай спит и видит, чтобы от меня избавиться. Он не стремится помогать, все оставляет учителям. Он носа не кажет в поместье без важной причины. Он не вмешивается ни во что, пока не станет слишком поздно. Для него я всего лишь заноза в заднице. Но скоро я его освобожу.
Летом, когда мне исполнится пятнадцать, я останусь один, без опекуна, без поддержки. У меня будут только ты и бремя власти, которой я не просил. Боги, как это выдержать? Боги, опять ною, прости… прости, в последнее время мне даже поговорить не с кем. А еще эти проклятые сны. И, хотя луна и ушла, но беспокойство все равно гонит в леса… мне снится весенняя трава под лапами, запах свободы, и чувство, что ты един. Со всем един… с лесом. С запахами. Со звуками. С ветром, с каплями росы, с предрассветной прохладой.
Временами я не хочу просыпаться.
Не в этом поместье. Не в рамках человеческого тела. Не в этих цепях. Не в этом одиночестве.
Я не такой как все? Не такой, Лиин.
Я вижу яснее, чувствую ярче, я не понимаю, почему они называют меня холодным, хотя сами слепы и глухи… или просто я слишком не слеп и слишком не глух…
Я запутался.
Скорее бы приехать в столицу.
Скорее бы занять себя чем-то большим, чем разборки в семействе.
Скорее бы стать взрослым не только умом, но и статусом.
Копия тайной переписки главы Северного рода и ученика магической школы Эдлаю для ознакомления.
На дворе стояла ночь. Убывающая луна заглядывала в окно, заливая кабинет серебристым светом, а Эдлай еще так и не успел хоть немного поспать. Дочитав, он сжал челюсти, скомкал бумагу и бросил ее в камин.
— Несносный мальчишка. Опять запутался, а мне распутывай… И хоть бы он один…
Эдлай открыл дверь и приказал:
— Приготовь Демона и пару людей пошустрее.
— Когда выезжаем?
— Сейчас!
И все же жаль, что поспать так и не удалось. Да и когда удастся? Недоброе время выбрал Арман, чтобы сорваться. Совсем не доброе.
И хариба у щенка до сих пор нет.
Эдлай тихо выругался и осушил чашу вина, не чувствуя вкуса. Беспокойство грызло и жгло душу. Если Арман не найдет хариба до своего пятнадцатилетия, жрецы его убьют. И Эдлай ничего не сможет сделать, чтобы спасти мальчишку. Мог бы... если бы не эти убийства. Если бы... Эдлай разбил чашу о стену, приказал заглянувшему, напуганному слуге:
— Прибери, — и вышел из кабинета.
Арман не мог заснуть. Ворочался на кровати, сминая в ногах одеяло. Вставал, подходил к окну и вновь ложился, надеясь уснуть хоть ненадолго. Тренировки и вечная учеба и без того выматывали без меры, если он не будет спать… то учитель вновь хлестнет презрительным взглядом на уроках, а дозорные на тренировках обзовут девчонкой.
Лучше б выпороли, честное слово!
Арман долбанул кулаком по кровати и вновь сел, пригладив ладонями волосы. Обычно он спал как убитый, а сегодня не мог найти себе места. И все из-за чего? Из-за проклятого слуги. Арман знал, если свезет Нара к жрецам, то ничего хорошего не жди. По закону рожанина, ударившего архана, полагается убить. И другого рожанина Арман давно бы прибил, сам прибил бы, а вот Нара даже выдать не мог.
Проклятие! И когда только он стал таким слабым?
Тихий стук в дверь вызвал на губах слабую улыбку. Арман откуда-то знал, кто скользнет в его комнату, кто сядет на пятки перед кроватью, опустит голову, поставит рядом поднос и сложит на груди руки, наклонившись еще ниже, почти коснувшись пола лбом. Все слуги так делали. И Арману было все равно. Всегда все равно, а теперь поднялась к горлу волна раздражения, руки сами собой сжались в кулаки, а губы чуть было не выплюнули приказ встать. Почему-то не хотелось, чтобы Нар унижался. Не Нар.
Но разум-то, разум не спал. Шептал холодно, что это всего лишь рожанин. Слуга. Ни в коем случае не равный… нельзя обычного деревенского делать равным. Арману этого не простят. Что хуже — Нару не простят. Уже не простили. Если бы Арман его не приблизил, если б отослал куда подальше, глядишь, появления Нара в поместье никто бы и не заметил… Но кто же знал?
— Ты всегда приходишь незваным? — едва сдерживая гнев, прохрипел Арман.
— Я принес успокаивающее зелье, мой архан, — с должным почтением ответил Нар. — Оно поможет вам заснуть.
Надо же. Выучил. И больше не тыкает. Послушный, мать твою. И в то же время дерзкий до невозможности. Почему его нельзя оставить рядом? Потому что он «чужой»?
— Откуда ты знал, что я не сплю?
— Слышал, как вы ходите по спальне.
— Что ты делал в господском доме? — продолжал допрашивать Арман, искренне надеясь найти брешь в ответах.