— Я бы промолчал, — начал жрец. — Знаю, как много ваш отец сделал для покойного повелителя, знаю, что умер из-за каприза повелительницы. Но игнорировать жалоб мы больше не можем. Пусть это и жалобы обычных крестьян.
— Жалобы на что? — выдохнул Арман.
— Боюсь, уважаемый, я вынужден объясниться, — вмешался Эдлай. — Я не стал обременять незрелого ума воспитанника такими мелочами, как...
— ...как необходимость хариба для молодого архана? Как смерть слуг и обоснованные подозрения, что убил их именно Арман? — перебил его жрец. — Да, и в самом деле мелочь. Еще одну мелочь нашли вчера — тело рожанки. Кажется, это была ваша горничная, Арман? Вы на днях наказали девушку, не так ли?
— Это важно? — искренне удивился Арман. — Да, наказал, неловкая девчонка разбила вазу матери. Это почти единственное, что осталось мне от родителей. Но не знал, что и она…
— Мы с магом-дознавателем решили, что будет лучше, если вам не будут докладывать о новой смерти, — заметил жрец, посмотрев на Армана. Какой странный взгляд у служителя Радона… синее пламя в глубине значков притягивало, завораживало, а воля бога была почти осязаемой. Не может быть, что этот человек так сильно ошибается...
— Я сам осмотрел тело, — продолжил жрец, выжирая взглядом душу до самого дна. — Пренеприятнейшее зрелище, скажу вам, и я крестьян понимаю.
— Не станете же вы... — начал Эдлай.
— Стану, — отрезал жрец, отпуская взгляд Армана. — У меня нет другого выхода, и вы это знаете. Если завтра до заката ваш воспитанник не докажет, что он истинный кассиец и не найдет себе хариба, он умрет. Как оборотень.
Арман прикусил губу, не зная, что ответить и как оправдаться. Он даже не видел причины оправдываться. Оборотень? Может и так. Но не убийца!
— Проводи меня в покои для гостей, — обратился жрец к выскользнувшему из темноты слуге.
— Не боитесь, что убегу? — холодно бросил ему в спину Арман. — Вы же всё решили, я убийца. Так закуйте меня в кандалы и повесьте на первом дереве. Чего ждете?
— Не понадобится, — спокойно ответил жрец. — Завтра на закате ваш глава рода проведет ритуал вызова. До этого вы свободны.
— Так уверены, что я виновен?
— Послушай, мальчик, — обернулся жрец. — Ты не понимаешь. Я, как и ты, не властен над волей богов. То, что у тебя нет хариба, доказывает, что боги тебя не принимают. И, может, не принимают именно потому, что ты убиваешь… откуда мне знать? Но против воли богов я пойти не могу.
Он отвернулся и начал подниматься по лестнице, а Арман прикусил губу, не в силах оторваться от начищенного до блеска паркета. Трещал огонь в свечах, ударил в окно веткой ветер. И стало вдруг смешно. И обвинения эти смешны. И то, что если Арман до завтрашнего заката не найдет хариба, то умрет. Смешно. Ведь от тебя ничего не зависит, за тебя уже все решили. Кто? Боги, люди, неважно.
— Ты ведь знал, правда? — спросил Арман.
— Знал.
Какой ответ он ожидал услышать? Но грудь все равно сжало тисками разочарования.
— И не предупредил?
— А зачем? Своим приказом молчать я дал тебе четыре года покоя. Откровенно говоря, я все ж надеялся...
— На что?
— Не думал я, что ты так от нас отличаешься, — осторожно заметил Эдлай. — У каждого высокорожденного в Кассии до пятнадцати лет уже есть хариб. Кроме тебя...
«Кроме тебя...» Эти два слова в один миг убили внутри уверенного архана, воина, главу рода, оставив только испуганного беспомощного мальчишку. Скрывая досадную улыбку, Арман развернулся и направился было к двери, но остановился, почувствовав на плече руку опекуна:
— Подожди!
— Чего ждать?
— Арман…
— Ты рад, рад, что от меня избавишься?
Арман сжал кулаки опасаясь ответа. И еще одного разочарования.
— Нет, не рад, — ровно ответил Эдлай. — И… если бы мог, горло перегрыз бы и жрецу, и всем гостям. Но это ничего не изменит. Я плохой опекун, прости, я не смог тебя защитить.
— Ты… — Арман опустил голову. — Это неважно. Ничего уже не важно. Оставь меня… я хочу провести этот последний день достойно. И ни твой жрец, ни твои гости не увидят моего страха, не волнуйся.
— Арман, если хочешь, мы отменим торжества…
— Хочу? — Арман усмехнулся. — Они называют меня убийцей, а теперь будут называть еще и трусом?
— Арман…
— Что я сделал? Чем заслужил? Говорят, что боги справедливы. Ну что ж… завтра я в полной мере познаю силу их справедливости.
— Не гневи богов!
— А меня можно? — засмеялся Арман.
Он шатаясь направился к лестнице, чувствуя, как вертится в голове бесконечный хоровод. Еще недавно он хотел выпить вина… а теперь чувствовал себя пьяным. И даже спал, наверное, как вдребезги пьяный — без снов.