— Его братишка не только высший маг, он еще и носил в своих жилах кровь вождя Виссавии, — натягивая перчатки из оленей кожи, продолжил Деммид. — Знаешь, что это такое? Это дар богов вызывать к себе неудержимую любовь… когда весть о смерти Эррэмиэля дошла до столицы, его учителя добровольно ушли за грань. Отравилась присматривающая за мальчишкой служанка. Повесился конюх, что катал его на пони. Утопился повар, который любил его баловать лакомствами. Все, кто знал его чуть больше, чем пару седмиц, начинали его любить без памяти. Лишь его няня захотела жить ради вот того светловолосого мальчишки. Армана, которому ты можешь не позволить уйти. А можешь и позволить...
Повелитель осекся. Дверь в спальню отворилась, тихонько скрипнув, телохранитель вдруг улыбнулся и отошел в тень, чтобы не напугать девчушку лет четырех в ночной сорочке, с распущенными по плечам золотистыми волосами. Племянница… давненько Эдлай ее не видел.
— Аланна! — воскликнул Сеен. — Маленькая безобразница, почему ты еще не в кровати?
— Лана… — сонно прошептала девочка, потерев кулачками заспанные синие глазенки. — Лана не может спать…
— Прости, повелитель… — начал Сеен.
— Оставь, — внезапно мягким голосом ответил Деммид, опускаясь перед девочкой на корточки:
— Не боишься меня?
— Не-а! — внезапно улыбнулась малышка и протянула к повелителю ручонки. — Помоги Лане. Лана хочет спать.
— Конечно, помогу, — повелитель взял девочку на руки. Аланна обхватила его руками за шею, уткнулась в плечо повелителя носом, и вдруг довольно засопела, деловито устраиваясь на руках Деммида поудобнее.
— Лана смелая, — прошептала она.
— Очень смелая, — засмеялся Деммид и, повернувшись к стоявшему в двух шагах от него Эдлаю, продолжил все тем же мягким успокаивающим тоном, укачивая на руках ребенка:
— При всей моей любви к Алану, мой телохранитель быстро теряет силы. На рассвете Даар вернется со мной в столицу, а Арман заснет и никогда больше не проснется. Если ты этого хочешь… достаточно просто ничего не делать.
— А ты? — вновь вспомнил о дерзости Эдлай. — Ты убил Алана и не спасешь его сына?
— Я не играться иду, Эдлай, а ставить на место сильного, горящего в гневе мага. И справляться с ним я вынужден без одного из своих телохранителей. Не полагаешь, что я уже сделал слишком много?
— Да, мой повелитель, — подавил в себе гнев Эдлай.
— Ниша прибыла в замок, — доложил телохранитель, и добавил едва слышно? — Ты можешь идти… и да хранят тебя боги, мой повелитель.
И столько искренности было в его словах, что Эдлай вздогнул. Телохранители жили своим повелителитем, дышали им, и Даар всей душой рвался за повелителем к опасному магу. Но и приказа ослушаться не смел.
— Я не дам себя убить Даар, ты же знаешь, — повелитель отдал Сеену его крепко спавшую дочь и обратился к дозорному:
— Теперь ты опекун Армана, Эдлай. Заставь его захотеть жить. Если он умрет, это будет твоя вина.
— Ты не можешь меня винить! Он сам решил!
— Да? Но ты же винишь меня в смерти Алана, — грустно улыбнулся Деммид и вышел из спальни.
— Проклятие… — прошипел Эдлай, ошалев от последней фразы повелителя. Он подошел к кровати, откинул занавеску и посмотрел на спящего Армана. — Почему именно я?
— Мне разбудить мальчика? — невозмутимо ответил Даар. — Полагаю, ты захочешь с ним поговорить. Только не думаю, что это поможет.
Эдлай подавил в себе желание врезать телохранителю по морде за промелькнувшую в его словах издевку. А до рассвета осталось так немного…
Маг. 2. Брэн. Волчонок
Самый свирепый из зверей — это человек. Он убивает, даже если он не голоден.
Погода выдалась знатной. Небо, пронзительно-синее и глубокое, как лед на затоке, было припорошено облаками. Да и морозец оказался вовсе не кусачим — милостивым. Сушил мокрый после оттепели снег, покрывая его тонким слоем ломкого наста. И все было исчеркано голубыми да глубоко-синими тенями и белым сверкало так, что аж глаза резало.
Утрамбованная тропинка хрустела под ногами, петляла меж нанесенных ветром сугробов. Все ближе был перестук топоров, разносившийся тягостным звоном по еловому лесу. Расшумелось воронье: темными тучами металось над деревьями, оглашая все вокруг довольным карканьем. Опять сову гоняют. Опять лесу покоя не дают.
С сирени сорвалась стайка снегирей. Тропинка, пропетляв еще немного, вывела к округлому озеру.
— К отцу пришел? — окликнул Брэна один из мужиков, втыкая топор в ствол ели, сломанной бурей.