— А я как сюда попал? — я осторожно пошевелил затекшими пальцами. — Уж извини, Эныкович, как по башке дали, все забыл.
— Вы прибыли вчера ночью на извозчике, — невозмутимо ответил еврей, — имели короткую беседу с хозяином этой лоханки, после чего для нас сразу нашелся уголь, а вы закрылись в каюте и больше не выходили. С рассветом мы ушли из порта на внешний рейд, где приняли на борт остальных. Это был еще тот гармидер. Дамы верещали, как моя покойная Сонечка, когда узнала, что я хожу к Сарочке. Как я понял, Шмуклер решил провернуть свой гешефт, взяв за круглую денежку вам попутчиков.
Кока вдруг перебил сухонький мужичок, испуганно жавшийся к дородной даме.
— Замолчите! — испуганно зашипел он, истерично тараща глаза. — Нас всех из-за вас убьют. Предупреждали же, чтобы молчали…
Но и он не договорил, потому что схлопотал локтем в бок от матроны, лязгнул зубами и жалобно заскулил, роняя слезы на палисандровый паркет.
— Казимир Карлович Малевич с супругой, Дорой Ипатьевной, — ничуть не смутившись, прокомментировал еврей. — Лучший адвокат в городе. Был. Если бы вы знали, как он вел процессы! Это песня, а не…
— Понятно, — оборвал я его. — Что случилось?
— Команда взбунтовалась, — горестно вздохнул Вейсман. — А заводилой у них Мирон Ковалевич, машинист наш. Говорил я господину капитану, чтоб гнал поца этого, ан нет, не послушался Алексей Иванович. Некем было заменить. Он самый опасный из всех. И еще рыжий, Хвалько Валентин. Остальные так, бакланы…
— Сколько их? Чем вооружены?
— Семь голов. Вооружены?.. — кок наморщил лоб. — Револьверы есть точно. И винтовка, кажется. Одно.
— Почему их так мало? Где остальная команда?
— Так и пароходик небольшой, — снисходительно объяснил Самуил. — К тому же команда в сильном некомплекте. Уже давно. Еще пятеро матросов, капитан, второй помощник и я, ваш покорный слуга, отказались брать грех на душу. Вот и все.
— Понятно. Грызи.
— Простите? — У еврея полезли глаза на лоб.
Я слегка развернулся и пошевелил кистями:
— Живо.
— Но…
— Тихо! — рядом со мной вдруг оказался любитель геологии. От бородатого по-прежнему дико разило перегаром, но в глазах уже не было даже следа опьянения, совсем наоборот, они стали колючими и цепкими, как у злой сторожевой собаки. Он обвел остальных пленных грозным взглядом, прижал похожий на сардельку палец к губам, а потом шепнул мне: — Я все сделаю…
Вот это новости. А как талантливо изображал бухого в стельку. Красавец, ничего не скажешь. Недолго думая, я подставил ему руки, не переставая следить за входом в кают-компанию.
За дверью раздавались звуки губной гармошки. Силуэта постового через витражные стекла двери заметно не было. Ага, где-то в стороне музицирует, фраерок А что, может и прокатить. В любом случае выхода другого нет. Как-то мне не хочется проверять на себе гуманность этих рэволюционэров. Обчистят до нитки и в воду. Пролетариат, он такой пролетариат…
Уже через пару секунд руки были свободны. Я быстро залез рукой в штанину и вытащил пистолет. У всех в кают-компании сразу полезли глаза на лоб, но тут же вернулись обратно, после демонстрации внушительного волосатого кулачища купчины.
Так, что тут у нас? Ага, два предохранителя, курок скрытый. Защелка магазина неудобная, быстро не перезарядишься. Впрочем, нет у меня запасного магазина. А вообще хорошая машинка. Оружие я люблю и знаю, правда, с практическим его применением у меня совсем неважно. Особенно с пистолетами. Так, постреливал по случаю, но не часто. И не по людям. С «калаша» садил в свое время, по бородатым в Афгане, и даже попадал, но это было очень давно и успело почти забыться. Да и не люблю я по людям стрелять. Не моя это специализация. Но тут ничего не поделаешь, да и дурное дело вспоминается быстро. Так что вперед, Академик, тебя ждут великие дела. Эх, не по масти мне становиться мокрушником, но ладно…
Я быстро проверил магазин, облегченно выдохнул, обнаружив, что он полный, после чего загнал патрон в патронник.
Теперь план действий. Часового надо убирать однозначно. И желательно тихо. Дальше посмотрим по ситуации. Главное, не ввязаться в перестрелку, патронов у меня всего семь, особо не разгуляешься.
— Зовут как?
— Александр Николаевич Даценко, значитца, мы, — отчего-то упоминая себя во множественном числе, сообщил бородатый громила, обдав меня жутким перегаром. — Купеческого сословия. Состоим в первой гильдии.