- У тебя все так просто. И даже хочется верить, что мне нужно будет лишь благодарить его за терпение, и все получится.
- Не только. Он должен получать от тебя не только благодарности своему благородному поведению. Он должен понимать, ради чего это все.
- Ради чего?
- Ради тебя.
- Как это? Прости, Кэрол, может быть, я глупая, но я не совсем сейчас понимаю…
- Ты совсем не глупая. Я хочу сказать то, что тебе для того, чтобы жить в этом страшном месте с максимальным комфортом, нужно постараться изо всех сил. Постараться… влюбить его в себя.
- Влюбить? - жалобно переспрашивает Таша.
А Дэрил кусает губы, ощущая вкус крови, но не обращая на него ни малейшего внимания. Главное – дослушать. Дослушать это все до конца.
- Именно, - деловито подтверждает Кэрол, словно рецептом пирога делится. - Влюбленный мужчина – твое все. Ты здесь полностью зависишь от него. И должна сделать все, чтобы ему хотелось тебя радовать и максимально облегчить твою жизнь. И я бы советовала тебе не пренебрегать любыми способами в этом. Обман, недомолвки, притворство. Что угодно. Ты должна помнить – ты у себя одна. Ты должна выжить. Ты должна жить, а не существовать. Он же здесь и сейчас, так уж вышло, как бы страшно это ни звучало, твой хозяин, по мнению всех. Он имеет право насиловать тебя, бить, морить голодом. Он может все и ему ничего за это не будет. И потому настоящей хозяйкой, хозяйкой ему, его сердцу, должна стать ты. Чтобы ему даже в голову не пришло тебя обидеть.
- Я, наверное, не умею. Ну, правильно вести себя, влюблять мужчину. Тем более я сама ведь в него не влюблена! Нет, он… он ничего такой. И в другой ситуации… - Таша горько вздыхает. - Но пока я не испытываю ничего, кроме страха и ненависти.
- Это к лучшему. Чем меньше эмоций с твоей стороны, тем лучше у тебя получится. Тебе и не нужно влюбляться в него. Это место, это время – не для любви. Это просто нужно пережить.
- Ты так говоришь, как будто это закончится.
- Я надеюсь. Ничто не вечно, правда ведь? Все когда-то заканчивается. Пока это было именно так. Заканчивалось все. Потому я верю, что и это закончится.
- А ты так и делаешь, да? - снова понижая голос, с любопытством спрашивает Таша.
Кэрол молчит, и Дэрил сжимает горящие огнем веки, почти молясь кому-то неизвестному, чтобы не слышать то, что он сейчас услышит. Чтобы услышать что-то другое.
- Я бы не советовала тебе то, в чем сама ничего не смыслю. И не плачь больше. Слышишь? Таша. Время жалеть себя прошло. Нужно собраться. Постоянно заплаканная девушка не способна влюбить себя никого. Даже слезам, если ты хочешь ими чего-то добиться, должна быть мера. Иначе ты добьешься только раздражения или безразличия. Утирай слезы, улыбнись. Красавица ведь!
Они обе хихикают, а Дэрил, с трудом отлепившись от стены, словно пьяный, шагает обратно в комнату. Словно? Словно. Ведь после услышанного выветрился, кажется, даже алкоголь из крови. И он быстро это наверстывает, глотая обжигающий виски из стакана и подливая себе еще. Краем уха слушая досужую болтовню и методично накручивая себя.
Значит, все обман, притворство и игра? Значит все ее слова, гребаная забота, вкусная еда, все эти ее поцелуйчики, взгляды, улыбки и слезы в глазах – все только для того, чтобы он бегал послушным щенком за ней, уже считающей себя хозяйкой? Хозяйкой положения. Его хозяйкой.
Все было подстроено и разыграно как по нотам. Даже та ее добровольная сдача в его постель. Ведь если бы она, в самом деле, тогда хотела отблагодарить его, она бы не сидела истуканом, она бы не уселась напротив зеркала, обеспечивая ему отличную видимость на свое искаженное псевдостраданием лицо! Если бы ее поцелуи были искренними, она не убегала бы сразу после, как пятнадцатилетняя девчонка. Если бы…
С трудом дождавшись приличного для ухода домой времени, он хватает довольную жизнью и собой, весело перешептывающуюся за столом весь остаток вечера с Ташей, Кэрол за запястье. Сжимает слишком сильно. Делает ей больно. Но не обращает внимания на ее удивленный взгляд. Который сменяется взглядом великомученицы, не снисходящей даже до просьбы ослабить хватку.
Он втаскивает ее в дом и подталкивает в сторону спальни. Наигрались. Достаточно.
- Дэрил, - наконец подает она голос, вскидывая на него эти свои огромные голубые глаза, сопротивляться которым почти нет сил.
Обычно нет сил. Но сегодня они, наконец, находятся.
- Дэрил, что случилось? Дэрил, мне больно, - шепчет она, когда он срывает с нее кофту и резко дергает молнию на платье. - Дэрил, ты…ты пьян…
- Заткнись, - цедит он и толкает ее на кровать.
И она перестает сопротивляться.
========== Часть 15 ==========
Она не сопротивляется, когда он наваливается на нее всем телом, вжимая ее в кровать. Она не сопротивляется, когда он шарит по ней жадными ладонями. Она не сопротивляется, когда он стаскивает с нее платье, отбрасывая куда-то на пол.
Она дергается от боли, когда он пытается сорвать с нее неподдающийся лифчик. Распахивает полные слез, блестящих в полумраке комнаты, глаза и шепчет:
- Дэрил… пожалуйста…
Неужели думает, что своим «пожалуйста» она его остановит? Неужели надеется остановить его своими полными боли и разочарования глазами? Неужели рассчитывает на какую-то еще жалость?
Ей достаточно было жалости. Достаточно времени и терпения. В конце концов, для нее это не в первый раз. Далеко уже не в первый раз. В конце концов, это не что-то страшное. Обычный, черт побери, секс, в котором ей отводится роль бревна. Он даже не собирается заставлять ее что-то делать. Пока не собирается. А потом посмотрит. Теперь он будет смотреть на ее поведение. Теперь он будет делать поблажки за хорошее поведение.
А сейчас, всеми этими мыслями, он просто оправдывает себя. Уже делая, но все еще сомневаясь. Потому что видит искривленные от боли губы, полные слез глаза и красный след на белоснежной коже – слишком сильно дернул слишком жесткий лифчик.
Он на мгновение останавливается, и даже ждет, что она скажет, как обоснует теперь свою просьбу не трогать ее. Но она не собирается ничего говорить. Ничего просить. Она просто приподнимается, заводит руки за спину и расстегивает лифчик. Откладывает его в сторону и касается дрожащими пальцами пуговиц на рубашке опешившего Дэрила.
Значит, вот как? Значит, ее игра – быть идеальной для него любой ценой предусматривала и такое развитие событий? И теперь она, как идеальная женщина, даже что-то вроде активности пытается проявлять? Значит, все давно было решено и продумано. И он мог взять свое давным-давно. Брать свое изо дня в день, наслаждаясь тем, как она пытается его удовлетворить в своем стремлении влюбить в себя любой ценой.
Мысли о том, что она его уже влюбила, он отгоняет.
Отгоняет и все равно склоняется к ее лицу, касаясь поцелуем виска, прикусывая мочку уха, скользя губами по покорно подставляемой шее, целуя нежную щеку, подбираясь к губам. Которые вдруг ускользают. Она отворачивается. Отворачивается как можно дальше и методично, без малейшего намека на эмоции, стаскивает с его плеч рубашку. А потом точно так же деловито берется за пояс на штанах.
Значит, идет по другому пути. Показывает свою покорность. И в тоже время – оскорбленную добродетель. Всеми силами, каждым взглядом, каждым движением и словом доказывает его вину. Доказывает то, что он полный урод. Что, несмотря на ее вынужденное послушание, он ее насилует.
Ее право думать так, как она хочет. Ее выбор думать именно так. И это уж точно не помешает Дэрилу завершить начатое.
Вот только прежний пыл улетучивается. А злость накатывает удушающей волной. Злость, смешанная с желанием сбить с нее всю ее спесь. Унизить ее. Сделать обычной. Обычной сучкой.
Он не умеет этого. Не умеет практически ничего, кроме такого же механического, как движения Кэрол, секса. Но представление, хотя бы минимальное, имеет.