Но Эйнштейна Ангел все равно любит больше.
Из фильмов, созданных этим ученым, Ангелу нравится «Великий замысел: Создал ли Бог вселенную?». Он рассуждает о Господе, и я думаю, мало, кто способен говорить об этом с таким интересом, как он. И мало кто может слушать так, как я.
― Так ты не веришь в Бога? ― спрашиваю я.
― Я атеист наполовину, ― с улыбкой отвечает Ангел.
― Как это?
― Я целиком и полностью верен науке, но не отрицаю существования Всевышнего, потому что на свете есть такие вещи, которые не поддаются логическому и научному объяснению. Есть что-то необыкновенное, и это может являться тем, что создал Бог. Возможно, через много-много лет этим необъяснимым вещам найдут ответы, которые полностью исключат возможность причастия Бога, а пока… пока что я думаю, что существует нечто Божественное.
― Твоя мама верит, раз назвала тебя Ангелом, ― догадываюсь я.
― Да, ― смеется он. ― И она говорит, чтобы я меньше искал ответы и просто позволил себе поверить. Потому что, по ее словам, наша жизнь скучна и мрачна без волшебства.
― Может быть, твоя мама права.
― Она у меня замечательная, ― кивает Ангел.
Потом мы начинаем болтать о книгах, которые он любит читать, и я замечаю, что половина пути пройдена. Ему по душе научная фантастика, а я не знаю, какой жанр мне нравится больше. В общем, ситуация та же, что и с фильмами. Я читаю помимо учебников то, что нахожу интересным, будь то даже книги, к примеру, по квантовой механике (хотя, конечно же, я никогда не стану читать о квантовой механике). Вот последняя книга, которую я брала в руки, называется «Ярмарка тщеславия» Уильяма Теккерея. Это было почти год назад.
Дальше разговор заходит о футболе, и я вижу, как сияют глаза Ангела, когда он говорит об этом.
― В начале своего дворового футбольного пути я был голкипером, ― мы проходим мимо небольшого хозяйственного магазинчика, и Ангел засматривается на витрины. ― Когда стал постарше, начал играл в роли полузащитника, и, наконец, все закончилось, когда я был нападающим. Ну, а вообще, я был то там, то тут, ― он пожимает плечами.
Я задаю ему вопрос о том, кто его любимый футболист.
― Их несколько. Бэкхем, Роналдо, Торрес, из русских Акинфеев.
Я знаю только первых двух и Акинфеева.
― Из зарубежных футбольных команд я болею за «Реал Мадрид», а из русских за «ЦСКА».
Он смотрит на меня и смущенно улыбается.
― Видела бы ты себя сейчас со стороны, ― говорит он.
Я растерянно моргаю и встряхиваю головой.
― Извини. Просто футбол не моя тема, ― бормочу я.
― Понимаю, ― вздыхает он. ― Девчонки не любят футбол.
― Нет, не то, что я не люблю… Раньше я болела за «Зенит». Мой папа их преданный фанат. Был, ― добавляю тише. Потом его с головой поглотила работа. ― Со временем интерес к футболу остыл, в общем.
Он спрашивает меня, какие виды спорта мне нравятся. Я снова пожимаю плечами, и он начинает смеяться над этим.
― Ты уже почти все знаешь обо мне, а я о тебе только то, как тебя зовут, сколько тебе лет, и что ты независимая личность. Может, расскажешь что-нибудь о себе?
На выдохе я произношу протяжное громкое «Уууу», и Ангел снова смеется. Что я могу рассказать о себе? Моя жизнь неинтересна, в ней нет событий, которыми бы хотелось поделиться с кем-нибудь. Мои родители обычные зацикленные на работе люди, которые редко уделяют мне должное внимание. Они, как и другие родители, обвиняют меня в том, что я плохо знаю математику, и что я должна обязательно подтянуть предметы, которые мне ненавистны больше всего. Что еще… Про то, что окружающий мир для меня не более, чем декорации, среди которых я обязана СУЩЕСТВОВАТЬ. Но об этом, я думаю, Ангел уже знает.
― У меня порок сердца, поэтому я не могу ходить на физкультуру, ― произношу я вслух свои последние мысли.
Ангел останавливается, и я вынуждена сделать то же самое. На его лицо черным по белому написано удивление. Я глупо улыбаюсь, потому что он реально выглядит нелепо.
― Ты сейчас бледнее снега, ― говорю я.
― Порок сердца, ― произносит он.
Я киваю. Вот примерно такое же выражение лица было у моей мамы, когда она узнала об этом диагнозе.
― Это не смертельно, так что переживать не из-за чего, ― я равнодушно пожимаю плечами, хотя, на самом деле, болезнь доставляет мне неудобства, и продолжаю идти дальше.