― Я не буду за тебя ничего решать, ― произносит Егор тихо, чтобы его не услышала учительница.
― Ты… ― Паша теряет дар речи.
«Ура!» хочется воскликнуть мне, но я воздерживаюсь и улыбаюсь шире.
Так держать, Егор. Так держать.
Постепенно растерянность уходит с лица Паши, и оно становится злым и даже краснеет. Ох, а вот это уже нехорошо. Еще бы! Теперь-то он знает, каково это, когда тебе в чем-то отказывают. Почаще бы устраивать ему подобные «уроки».
― Что за разговоры на задних партах? ― слышим мы все голос учительницы.
Это немного разряжает обстановку, и все будто просыпаются. Я резко дергаю голову в сторону доски и вижу, как биологичка вытягивает шею, чтобы увидеть, что у нас происходит. Затем она встает из-за стола и медленно направляется в нашу сторону. Одноклассники прячут шпаргалки, телефоны и закрывают учебники с тетрадями, когда она проходит мимо них.
― Обсуждаем что-то глобальное? ― интересуется учительница, глядя сначала на меня, потом на Егора и затем на Пашу.
― Нет, ― процеживает сквозь стиснутые зубы Паша и стреляет злобным взглядом в последний раз на Егора.
― Тогда почему не делаем тест? ― учительница скрещивает руки на груди.
Мы опускаем головы к своим работам и молчим. Только когда биологичка отходит, я отвожу взгляд к Егору и вижу, что он тоже смотрит на меня. После нескольких секунд оцепенения его губы растягиваются в широкой улыбке.
«Молодец» думаю я.
Это маленькая, но все же победа. Над собой, над всеми.
Мы не можем вечно потакать остальным, тем более, когда никто не хочет хотя бы в чем-то помочь нам. К людям нужно относиться так же, как они относятся к тебе. Это как бумеранг.
Конечно, не стоит ждать того, что Паша просто спустит Егору его отказ с рук. Я более чем уверена, что он обязательно сделает какую-нибудь подлость в ответ. Странно. Почему на добро люди не могут платить тем же, а на зло они всегда отвечают?
Мы возвращаемся к тестам и сдаем их ровно со звонком. С видом победителя (хотя я имею ко всему лишь косвенное причастие) я покидаю класс следом за Егором и Ангелом и вижу, как Паша, стоящий в кучке с другими ребятами, прожигает нас ненавистным взглядом.
Он припомнит, я не сомневаюсь.
Но мы дадим отпор снова.
***
В этот же день я и Ангел в последний раз приходим на озеро.
― Так жаль, что наступает зима, ― вздыхаю я и осматриваю свое пристанище. Теперь это место не так пестро, как летом. Летом здесь просто чудесно.
― А зимой сюда приходить нельзя? ― спрашивает Ангел и снимает с плеча рюкзак, он кидает его на сырую траву и наваливается на валун.
― Утонем в сугробах.
Ангел ухмыляется.
― Тогда мне тоже жаль, ― говорит он.
― И солнца сегодня нет, ― я смотрю вверх, и в мое сердце продолжает просачиваться грусть. ― Обычно, оно всегда светит, когда я прихожу сюда в последний раз перед зимой. Странно.
― Странно, ― тихо вторит Ангел.
Мы долго молчим, и никто не решается нарушить тишину. От воды веет холодом, и мои руки коченеют. Даже не спасает то, что я прячу их в карманах.
― Тебе что, не холодно? ― спрашиваю я.
Ангел переводит на меня отрешенный взгляд.
― Ммм?
― Ты никогда не пытаешься согреть руки, ― говорю я. ― Они у тебя никогда не мерзнут?
Ангел слабо улыбается и смотрит на них. Они бледные и, должно быть, ледяные.
― Привык, ― отвечает он. ― С самого детства не ношу перчатки.
― Кошмар, ― я стучу зубами и начинаю глупо прыгать, чтобы согреться.
Дико холодно.
― Может, пойдем домой? ― предлагает Ангел.
― Ты замерз?
― Я ― нет, а вот ты замерзла.
― Ерунда.
― Не хочу, чтобы ты заболела.
Я перестаю прыгать и замираю. Я не дышу и смотрю на Ангела, лицо которого абсолютно спокойно.
Он не хочет, чтобы я заболела.
Он беспокоится обо мне.
Да, мы друзья, лучшие друзья, но обо мне никто и никогда не заботился кроме родителей, поэтому слышать что-то подобное из чьих-то уст необычно и… приятно. Я стою, не в состоянии пошевелиться, и прокручиваю в голове его последние слова. И с каждым разом что-то внутри меня стремительно оттаивает.
Я больше не чувствую холода.
― Ты меня пугаешь, ― вдруг произносит Ангел, с легким беспокойством в глазах глядя на меня.
Я едва хмурюсь, не понимая, что он имеет в виду.
― О чем ты? ― еле слышно проговариваю я.
― Ты не дышишь почти две минуты, ― отзывается он.
И тут я чувствую головокружение, и в глазах начинает темнеть. Я делаю громкий вдох, и слышу, как сердце бешено колотится в груди. Снова холодно, снова тревожно, и я снова начинаю прыгать на месте, чтобы согреться.