― Нет, ― я тихо ухмыляюсь.
― Но я не знаю, может, тебе не понравится то, что выберу я.
Я пожимаю плечами.
― Я доверяю твоему вкусу, ― говорю я.
Когда я заканчиваю с чаепитием, то смотрю на часы. Девять часов вечера.
― Папа задерживается, ― бормочу я себе, хотя не должна даже удивляться этому, ведь папа трудоголик. Работа, папа, папа, работа… эти понятия просто созданы друг для друга. Как мама и работа, работа и мама.
― Он сдает отчеты, ― отвечает мама.
Я киваю и иду в свою комнату. Первым делом я беру в руки телефон и вижу одно пропущенное сообщение. Мое сердце тут же радостно подпрыгивает в груди, когда я вижу имя отправителя. Ангел.
Он пишет:
Как насчет грандиозной прогулки перед Новым Годом?
Я улыбаюсь и набираю сообщение.
Ну не знаю…. Все зависит от масштабности грандиозности…
Нажимаю на «отправить» и, прикусив нижнюю губу, жду ответа.
Сообщение от Ангела приходит почти тут же.
Это будет грандиозность грандиозности!
Я смеюсь, читая это, и представляю себе лицо Ангела. Вздыхаю и пишу ответ.
Уговорил. Где, когда, во сколько?
Отправляю. Залезаю на кровать, подбираю под себя ноги и жду, нервно теребя в руках телефон.
Вскоре приходит сообщение. Я открываю его и улыбаюсь шире.
Завтра. Вечер. Я, ты и Егор. Парк развлечений. Салюты. Смех и фейерверки… Из меня ничтожный поэт.
Я отвечаю ему сразу же.
Зато ты хорош во многом другом. И не проси меня перечислять, потому что я могу делать это бесконечно.
Ангел присылает:
Бесконечно?
Я отвечаю:
Бесконечно.
Он долго молчит, и я думаю, продолжится ли наша переписка.
Телефон пищит, извещая о новом сообщении.
Хорошо. Тогда до завтра.
Я пишу:
До завтра.
Он присылает последнее сообщение:
Каждая встреча с вами ― это алмаз, который я прячу в сокровищницу моей души. Завтрашняя встреча ― сто первая драгоценность, оброненная вами и подобранная мной.
Ангел цитирует Александра Дюма «Три мушкетера». Только вместо «сегодняшней встречи» он пишет «завтрашняя», и вместо «четвертой драгоценности» ― «сто первая».
Сто первая встреча…
Наша завтрашняя встреча будет сто первой? Он считает?
Я целый час смотрю на его последнее сообщение и улыбаюсь.
Ну разве Ангел не чудо?
***
Вечер двадцать девятого декабря теплый. Крупные хлопья снега кружатся в легком танце в воздухе и неторопливо опускаются вниз. Люди суетятся, готовясь к главному празднику уходящего года. Кто-то спешит с работы домой с тяжелыми пакетами, кто-то застревает в магазинах… Все заняты чем-то важным, а я, Егор и Ангел просто гуляем. В мире нет никого, кроме нас, наших шуток и разговоров. В мире больше нет лиц, кроме моего, Ангела и Егора. И это потрясающе.
Все, вроде бы, проходит обычно. Но есть что-то особенное сейчас. Какое-то безумие и сумасшествие, но доброе и милое. На нас смотрят, как будто мы только что выбрались из психушки. Вероятно, мы так и выглядим со стороны. Но как еще должны вести себя люди, которым хорошо, по-настоящему хорошо и весело? И… у каждого свое представление о том, что такое отдых души.
Мы играем в снежки, как будто нам по пять лет. И мы снова ловим на себе осуждающие взгляды. Из всех людей, которые обращают на нас внимание во время сегодняшней прогулки, лишь один старик говорит что-то доброе.
― Эх, молодежь! ― вздыхает он, остановившись, чтобы сказать нам что-то. И мы перестаем дурачиться и слушаем его. ― Мне бы ваши годы! ― старик широко улыбается. ― Мне бы время, когда я мог быть безумным…
Затем что-то печальное проносится в его глазах, и улыбка становится другой, измученной и грустной.
― Запомните, ребята, ― обращается он к нам уже притихшим голосом. ― Будьте глупцами и безумцами, пока есть время. И не смотрите на то, что думают о вас люди, потому что вы смельчаки, раз можете быть такими, какие есть, а они нет.
Старик снова вздыхает и идет дальше.
― А ведь он прав, ― говорит Ангел.
Я застываю со снежком в руке и вопросительно смотрю на него.
― У нас многого нет, но мы свободны, понимаете? ― губы Ангела медленно расплываются в улыбке. ― По-настоящему свободны! ― Ангел выкрикивает эти слова, закинув голову к черному небу и раскинув руки. Мимо проходящая парочка косо смотрит на нас. Они тоже думают, что мы идиоты. Ну и пусть.
― Что с тобой? ― смеюсь и спрашиваю я.
Егор тоже начинает смеяться.