― Мама говорит, что шанс есть, что я снова смогу ходить, ― говорит Ангел, но я не слышу в его голосе веры. ― Но это какие-то жалкие двадцать, а то и меньше процентов…
― Но это же хорошо, ― немного оживляюсь я. ― У тебя есть шанс, а это главное.
― Этого мало, Августа, ― с грустью улыбается Ангел. ― Этого так мало для веры.
Я сжимаю кулаки за спиной и становлюсь перед ним, чтобы он видел меня, и я видела его.
― Помнишь, ты говорил о том, что существует в этом мире что-то невозможное, что и заставляет тебя предполагать существование Бога? ― спрашиваю я.
― Сейчас я полностью убежден в том, что ошибался, ― напряженно кивает Ангел. ― Его нет. И ничего волшебного тоже. Сейчас я как никогда уверен, что существует лишь то, что есть. А это: инвалидное кресло и куча упущенных возможностей.
― Я думаю, что вера ― это и есть нечто необыкновенное, волшебное, ― говорю я и внимательно смотрю на Ангела. ― Я точно знаю, что этому понятию не дано научного определения. Поэтому вот оно ― проявление Бога. Ты понимаешь?
― Пока не очень.
― Теперь я знаю, почему люди верят. Потому что это разбавляет их мрачную реальность, потому что это помогает им справиться с бедами. Вера, надежда, ― я слабо улыбаюсь. ― И пусть даже если когда-нибудь будет стопроцентно научно доказано, что Господа не существует, вера будет всегда, и поэтому будет Бог. Бог ― это не какой-то определенный персонаж. Это не тот, кто создал вселенную, или что-то вроде того. Бог ― это тот, кто живет в сердцах тех, кто нуждается в вере. Вера ― это и есть Бог, Ангел.
Ангел хмурится.
― Впервые за наше знакомство я тебя не понимаю, ― бормочет он.
― Поверь, ― говорю я. ― Поверь в то, что сможешь вновь ходить. Я верю в это. Каждый день, потому что у меня появилась причина на что-то так отчаянно надеяться. И знаешь что?
― Что?
― Это помогает, ― моя улыбка становится широкой.
***
Вечером того же дня в дверь раздается звонок. Я сижу в своей комнате в обнимку с учебниками, пытаюсь делать домашнее задание по физике, но не могу сосредоточиться, что совершенно не удивительно в свете последних событий.
Я удивляюсь, когда мама заходит ко мне.
― К тебе пришли, ― говорит она.
Я отрываю взгляд от учебника и в полном недоумении смотрю на нее.
― Ко мне? ― переспрашиваю я. Мама не ошиблась?
― Да. Егор, ― поясняет она и выходит из комнаты.
Егор? Зачем он пришел?
Я чувствую, как во мне тут же просыпается злость, и надеваю на лицо серьезную маску. Я встаю со стула и иду к двери. Они открыты, у порога скромно стоит Егор.
― Привет, ― говорит он, когда замечает меня.
Я знаю, что мама стоит неподалеку и наверняка все слышит, поэтому заставляю себя расслабленно сказать «привет» в ответ.
― Зачем пришел? ― каких трудов мне стоит прятать желание нагрубить Егору!
― Я… я хотел поговорить, ― неуверенно отвечает он.
Я не удерживаюсь и удивленно вскидываю брови.
― О чем?
― Об… Ангеле, ― его имя он произносит почти шепотом.
Я удивляюсь еще больше.
― А тебе не все ли равно? ― слабо язвлю я.
Егор слабо вздрагивает и пошатывается назад после моих слов, как от пощечины. И впервые с тех пор, как он заявил, что не может общаться с Ангелом, мне становится жаль его, но лишь на секунду, когда в его темных глазах блуждает растерянность.
― Ладно, ― вздыхаю я.
Я надеваю тапки и выхожу в коридор. Мы минуем один лестничный пролет и останавливаемся у пыльного грязного окна, на котором стоит одинокий цветок в горшке, окруженный сигаретными окурками и паутиной.
― Как он? ― подавленно спрашивает Егор.
Я окидываю его таким недружелюбным взглядом, на какой только способна, и думаю, отвечать, или нагрубить. Но он кажется таким несчастным и грустным, что у меня просто язык не повернется произнести что-нибудь обидное.
― Справляется, ― говорю я.
Егор слабо кивает, опускает голову и молчит.
― Ему тебя не хватает, ― признаюсь я. ― Даже после того, как ты оставил его.
Я замечаю, как он напрягается, и когда поднимает голову, то на лице у него простирается глубочайшее сожаление и потерянность.
― Я виноват, ― шепчет Егор.
― Еще как, ― соглашаюсь я.
― И оттого, что я сделал, мне отвратительно смотреть на свое отражение каждый день, ― добавляет он и громко вздыхает. ― Мне очень, очень жаль, Августа, что я так поступил с ним. Ты права, я не должен был. Но… я не знаю, как объяснить, что заставило меня оставить его в беде. Я не могу.