Последствия суда над Тайгером для Лиги Спасения Британии были ужасны. Этот процесс послужил катализатором для взрыва симпатий к ней и ее идеям в обществе.
Теперь все открыто говорили, что авроры при нынешнем правительстве остались прежними, как во времена Дамблдора и Скримджера, они по–прежнему пытают заключенных, используют Непростительные и арестовывают невиновных.
У них по–прежнему есть политические заключенные.
Число сторонников Лиги стало по–настоящему угрожающим.
… А в домике Теда и Виктории Люпиных тем временем тихо растили детей.
Заглянем туда — только не ночью полнолуния?
Сентябрь, луна в одной четверти. Коннор спит, окно его спальни плотно задернуто занавесками. Дело в том, что год назад у него был приступ задолго до ночи полнолуния — просто потому, что ночь была ясная и луна светила прямо в его окно.
Вам кажется, что несчастному становится всё хуже? И да и нет.
Приступы возникают теперь от самых неожиданных причин, с которыми справлялись раньше, — это да. И приступы проходят много легче, когда рядом с Коннором оказывается его младший брат Патрик, — это тоже так.
Патрик совсем не боится оборотней. Он с самого детства пытается облегчить страдания Коннора. Удивительно — ведь приступы у Коннора бывали на вид очень страшные.
И сейчас Патрик не спит, а сидит рядом с Коннором, именно он заботливо задернул занавески.
О чем он думает?
О том, что одиннадцатилетний Коннор должен был в этом году поступить в Хогвартс, если бы не его состояние здоровья? И что при нынешнем состоянии — посмотрим правде в глаза — он вряд ли туда когда‑нибудь поступит?
О себе — о том, что он втайне боится когда‑нибудь стать таким как Коннор, несмотря на все уверения врачей?
Дверь спальни отворяется — Виктория заметила, что Патрика нет в кровати. Она знает, где его тогда искать.
Патрик бесшумно, как тень, выскальзывает из комнаты брата. Для внука Нимфадоры Тонкс его умение красться и незаметно скользить — невероятно.
Впрочем, у Патрика много и других умений.
Светловолосый Коннор пошел в Уизли и Делакуров, черный и орлиноносый Патрик — однозначно в Блэков. У Патрика проявляются и прочие чисто блэковские черты: скрытность, сдержанность, вышколенные тысячелетиями манеры.
В Патрике скрыта сильнейшая магия, которую он умеет контролировать даже сейчас. Флер гордится тем, что внук пошел в нее, лучшую волшебницу Шармбатона, участницу Турнира Трех Чемпионов.
Патрик влезает в свою кровать и шепотом говорит:
— Спокойной ночи, мама.
— Спокойной ночи, солнышко, — отвечает шепотом мать и целует его на ночь.
— Извини, я опять задержался у Кона.
— Какие извинения? Ты потрясающе помогаешь брату. Ты молодец.
— Когда я вырасту, я обязательно найду лекарство от ликантропии.
— Надеюсь на это.
— Верь в это. Я дал слово, и я сделаю. Больше никто не должен мучиться!
— Это потом, а сейчас спи.
И Виктория выходит.
— Ну, что делала? Опять укладывала Пата в постель? — через пять минут спрашивает Тед.
— Несложно угадать.
— Шикарный парень Пат.
— Согласна.
— А ты столько лет боялась рожать второй раз. А парень вышел просто шикарный!
— Да.
— Я давно тебе говорил: ну вышла осечка с Коном, с кем не бывает. Давай еще попробуем! Авось повезет — а ты ни в какую. Всё эти дурацкие врачи тебя напугали: не смей, лучше аборт, он будет больной как Коннор… Говорил же я тебе: не слушай их, они ни тролля не понимают! Давай попробуем, должно же нам повезти хоть теперь? И кто был прав? А врачи остались с носом.
Виктория зевает:
— Спокойной ночи, Тедди.
— Давно надо было меня слушать! А то мы на грани развода были, если бы не родился Пат. А как родился здоровый парень, сразу брак исправился! И ты успокоилась. Надо было с самого начала так сделать.
Виктория улыбается в темноте.
— Или ты всё еще боишься? Боишься, что Пат вдруг завоет на луну?
— Нет, — четко отвечает Викки, — вот этого я совершенно не боюсь.
— И правильно. Он здоровый парень.
— Совершенно и абсолютно здоровый.
— Знаешь, Вик, я считаю так, что Пат — это самое правильное, что ты сделала в жизни.
— Я тоже так считаю, — шепотом отвечает Виктория.
Тед засыпает, а Викки, потрясенная его последними словами, смотрит на луну.
Она действительно не боится за Патрика.
У его биологического отца, Бобби Грейнджера, в роду никогда не было ликантропии.
И Шляпа сказала: «Слизерин!»
Одиннадцатилетний Патрик Люпин, волнуясь, стоит в толпе других будущих первокурсников и старается взять себя в руки. Держаться прямо, успокоить лицо, разгладить новенькую мантию. Теряют контроль над собой только дураки. А он не должен, и он — мужчина.