– Ты хочешь уехать?
– Да.
Вопрос и ответ прозвучали одинаково коротко и жестко. Казалось, пропасть между отцом и дочерью вновь разверзнется. Франц Зандов помолчал несколько секунд, очевидно, борясь с собой, а затем произнес:
– Подойди ко мне, Фрида!
Она поднялась, одно мгновение постояла в нерешительности, а затем медленно подошла к отцу. Обняв ее одной рукой, он поднял другой ее голову. Затем, склонившись к дочери, долго всматривался в ее лицо, изучая каждую черточку, его взор пронизывал ее насквозь. Старая злоба на мгновение вспыхнула в нем опять, но это было уже в последний раз.
По мере того, как отец находил собственные черты в своем ребенке, лицо его приобретало все более и более мягкое выражение.
Наконец из его груди вырвался глубокий вздох облегчения, а из глаз выскользнула горячая слеза и упала на лоб Фриды.
– Я тяжело огорчил тебя, – произнес он. – Но неужто ты думаешь, что мне самому было легко оттолкнуть от себя то единственное, что обещает мне еще радость в жизни? Густав прав: то было мрачное безумие, пусть же оно навеки предастся забвению! Дитя мое! Хочешь ли ты полюбить… своего отца? – с трудом выговорил он, так как от глубочайшего потрясения голос отказывался служить ему.
Радостный крик сорвался с губ Фриды. Перед этим зовом, впервые вышедшим прямо из сердца, замолкло горе последнего часа, исчезло долголетнее отчуждение. Фрида обеими руками обвила шею отца, он же с нежностью прижал ее к своей груди, и оба они почувствовали, что прежняя тень, так долго стоявшая между ними, навеки исчезла.
Между тем Густав медленно возвратился в дом. В гостиной навстречу ему вышла чрезвычайно взволнованная Джесси.
– Мистер Зандов, скажите мне ради Бога, что случилось? Десять минут тому назад Фрида вбежала в мою комнату, бросилась на шею и простилась со мной. Она заявила, что должна уехать, что ни одного часа более не может оставаться здесь. Она не пожелала ответить ни на один вопрос и, предложив за разъяснениями обратиться к вам, умчалась. Что происходит?
Густав, пожав плечами, ответил:
– То, чего я опасался, из-за чего я хотел на время отдалить раскрытие всей истории. Случай выдал моему брату нашу тайну, и мы должны были сознаться во всем. Пораженный обманом, он со страшной силой беспощадно обрушил на нас свой гнев. Фрида не выдержала этой сцены, заявила о своем намерении уйти отсюда и, наверное, уже готовится к отъезду.
– И вас нет рядом с ней? – воскликнула Джесси. – Вы не вступились за нее? Да неужели в такие минуты вы можете оставить Фриду одну? Пойдите к ней!
– Ну, теперь мое присутствие там совершенно лишне, – ответил Густав с полнейшим хладнокровием, что особенно возмутило мисс Клиффорд, признавшую такое поведение высшим проявлением эгоизма. – Пусть Фрида теперь сама досказывает все то, что еще требует разъяснений. Теперь наконец-то я могу подумать и о себе!
Его взгляд, устремленный на Джесси, вспыхнул тем же огнем, как незадолго перед тем, когда Фрида передала ему свою беседу с мисс Клиффорд. Глядя на Джесси, он совершенно забыл, что его слова, безусловно, будут истолкованы не так, как следует. И это действительно случилось.
– Вы всегда думали о себе чересчур много, – возразила Джесси, все более волнуясь. – Но если в вашей груди тлеет хотя одна искорка любви, то вы должны чувствовать, что теперь ваше место возле своей невесты.
Густав улыбнулся, подошел вплотную к разгневанной девушке и с ударением произнес:
– Фрида – вовсе не моя невеста и никогда не была ею.
Джесси взглянула на него с изумлением, словно не понимая его слов, и воскликнула:
– Как? Она – не ваша невеста?
– Нет! Вспомните, что я представил ее вам исключительно только в качестве своей протеже – девушки, которой покровительствую. Вы, мисс Клиффорд, решили, что между мной и Фридой совершенно иные отношения, и я молчаливо оставил вас в этом заблуждении. Но теперь, когда моя роль защитника выполнена, я, по всей вероятности, смею признаться вам, что мои чувства склонялись к совсем иному лицу.
Он нагнулся к руке Джесси и запечатлел на ней страстный поцелуй, который был красноречивее всяких слов. Однако та игра, которую он шаловливо вел, оказалась роковой для него же самого. Он слишком долго представлялся бессердечным эгоистом, и теперь ему пришлось пожинать плоды.
Джесси с чувством глубочайшего возмущения отдернула свою руку, воскликнув:
– Нет, мистер Зандов, вы заходите слишком далеко!.. Так значит, теперь, когда ваш брат оттолкнул Фриду от себя, когда вы увидели всю невозможность добиться у него согласия на брак, вы осмеливаетесь приблизиться ко мне и даже пытаетесь отречься от своей невесты и выдать все за комедию? Поистине это переходит всякие границы.
– Но, мисс Клиффорд, помилуйте! – воскликнул Густав, на этот раз испугавшись всерьез.
Однако девушка, не дав ему говорить, продолжала свою гневную речь:
– Уже тогда, когда вы назвали Фриду своей протеже и даже подчеркнули это, я поняла, что вы решили таким образом оставить себе путь к отступлению. О, я знаю, что вы думали!.. Если богатство не удастся получить с помощью Фриды, то его можно будет заполучить и без нее. Ведь оставалась еще богатая наследница, с самого начала предназначенная вам в невесты, и вы хотите сохранить за собой эту наследницу теперь, когда покинутая, отвергнутая девушка находится еще в этом доме! Я уже неоднократно имела случай разочароваться в вашем характере, но все же никогда не ожидала подобной низости!
Тут слезы заглушили голос Джесси. Густав попытался успокоить ее, просить выслушать объяснения, но все было напрасно. Девушка быстро направилась в смежную комнату, а когда Густав попробовал последовать за ней, дверь тут же заперли изнутри на задвижку. Затем Зандов услышал, как Джесси вышла из комнаты через другую дверь, и понял, что ему больше не удастся поговорить с ней.
Оставшись один, Густав дал волю своему гневу.
– Ну, это уже слишком!.. Вот что досталось мне в награду за жертву, принесенную ради интересов других!.. Брат, словно бешеный, налетел на меня за то, что я проявил нежность к своей племяннице, а здесь со мной обращаются, как с преступником, оттого что я не проявляю этой нежности. Правда, мне следовало бы раньше посвятить во все Джесси. И все это произошло из-за моей шалости. Меня забавляло создавшееся положение, а она… она плакала в полном отчаянии! Теперь я могу, пожалуй, дожидаться следующего дня, пока Джесси выйдет, а между тем недоразумение ни одного часа не должно оставаться неразъясненным!
Густав, не находя выхода, в отчаянии топнул ногой, но в этот момент за его спиной внезапно раздалось:
– Простите… но меня направили сюда.
Густав вздрогнул и обернулся. У двери в гостиную стоял незнакомец – маленький господин с красным носом.
Он вежливо поклонился и, заметив гневное выражение лица Густава, несколько робко выговорил:
– Не имею ли я чести видеть перед собой главу дома Клиффордов? Я только что был в конторе и узнал там, что мистер Зандов уже уехал из города. Но так как мое дело не терпит отлагательства, я и позволил себе приехать сюда на виллу.
– Мой брат никого не принимает! – возразил Густав раздраженным тоном, так как в данной ситуации каждая помеха была для него до крайности неприятна.
При слое «брат» маленький господин поклонился еще ниже и, подойдя к Густаву, доверительно произнес:
– А, так вы, значит, – мистер Густав Зандов, знаменитый немецкий журналист? Я чрезвычайно рад, что на мою долю выпало счастье познакомиться с такой знаменитостью, которую по достоинству ценит и наша фирма.