— Да говорите же и вы! — сердито одернул крестьянин своих сотоварищей по несчастью, предоставивших ему одному излагать дело. — Ведь у вас тоже есть жены и дети, вы затратили свои последние средства на это путешествие. Да, господин Зандов, среди нас в основном бедняки, которые не имеют за душой ни гроша, а на душе ничего, кроме забот, и не могут заплатить за землю ничем, кроме своего труда. Правда, некоторые из нас в лучшем положении, и мы думаем, они помогут другим в новой колонии. Нас всего восемнадцать, не считая дюжины малышей, которые просто не вынесут, если там, на нашей новой родине, все обстоит так скверно. Так вот дайте нам совет, земляк! Если вы скажете нам, что следует ехать туда, то мы с божьей помощью отправимся завтра утром дальше и, думаем, все наладится. Видно, сам Господь Бог привел нас к вам, и мы от всего сердца благодарим его.
Франц Зандов грузно оперся о стол, у которого стоял. Напряжением воли ему удалось сохранить внешнее самообладание. Какая буря бушевала у него в груди, знал один лишь Густав. И он решил вмешаться в разговор, чтобы прервать длинную паузу, наступившую за последними словами крестьянина.
— Не бойтесь! — сказал он, возвысив голос. — Вы видите, у моего брата тоже есть дочь, и притом единственная. Он знает, что значат для вас жизнь и здоровье ваших детей. Его совету вы можете последовать безусловно. Ну, Франц, что ты посоветуешь делать нашим землякам-немцам?
Франц Зандов взглянул на доверившихся ему крестьян, робко ждущих его совета, затем поглядел на свою дочь и, внезапно выпрямившись, произнес:
— Не ездите туда!
Крестьяне изумленно переглянулись, а затем поглядели на Зандова, давшего им такой странный совет.
— Но ведь вы — один из владельцев этой компании, — воскликнул старший, и его поддержали остальные: — Да, да, это так!
— Я сам был обманут, — заявил Франц Зандов. — Только теперь я более подробно ознакомился с землями, совладельцем которых действительно являюсь, и знаю, что они не пригодны для колонизации. Поэтому я не стану заключать с вами никаких договоров, так как намерен развязаться со своими обязательствами и отступиться от всего этого предприятия.
Крестьяне и не представляли себе, какую жертву приносил им их «земляк», какой дорогой ценой было куплено их спасение. Они беспомощно и с отчаянием смотрели на него, пока наконец старший не произнес совершенно потерянно:
— Ну и дела! Мы потратились на такое далекое путешествие и теперь застряли на полпути. Назад возвратиться не можем, вперед двинуться не должны, нас предали и бросили в совершенно чужой стране. Господин Зандов, дайте нам совет! Мы видим, вы желаете нам добра, иначе не поступились бы своей выгодой! Скажите же, что нам делать?
Тяжелый, мучительный вздох вырвался из груди Франца Зандова. Ему предстояло еще многое вынести, но он зашел уже слишком далеко и обязан был довести начатое до конца.
— Отправляйтесь в германское консульство, что в здешнем городе, — произнес он, — и изложите там свое дело. Насколько я знаю, в Нью-Йорке организовалось одно немецкое общество, которое тоже желает колонизировать Запад и находится под особым покровительством наших консульств. Земли этого общества расположены не слишком далеко от той местности, куда вы намеревались отправиться; путь туда тот же. Остальные подробности вы узнаете от консула, ему можете безоговорочно довериться, и он примет в вас живое участие.
Крестьяне просияли.
— Слава богу, по крайней мере это хоть какой-то выход! — воскликнул старший, вздохнув с облегчением. — Мы сейчас же, не теряя ни минуты, отправимся туда. Сердечно благодарны вам, земляк, и вашему брату. Очень хорошо, что вы намерены отступиться от этого мошенничества, ведь хотя вы и не говорите нам прямо, мы видим, как обстоят дела... Да вознаградит вас Господь Бог за то, что вы сделали для нас, наших жен и детей!
Он протянул руку Францу Зандову. Тот пожал ее почти не глядя и машинально произнес какие-то короткие прощальные слова. Зато Густав энергично пожал руки всем троим крестьянам, а затем поднял бешеный трезвон, призывая слугу. Когда тот явился, он приказал проводить немцев в консульство и расстался с ними лишь на пороге дома.
После ухода крестьян Франц Зандов кинулся в кресло, дав волю своим чувствам, он не мог оправиться от шока и был на грани инсульта.