– Я вовсе не думал, что дело столь спешно, – возразил Густав, – ведь ты уже в течение нескольких дней ни словом не напоминал о нем.
– Необходимо было еще многое обсудить и подготовить. По этому поводу я вел очень оживленную переписку с Нью-Йорком.
– Но не давал мне ее на просмотр, как делал с прежней корреспонденцией.
– Тогда я хотел ввести тебя в курс дела, теперь же речь идет об одном очень неприятном вопросе, который я должен разрешить лично.
– Я знаю: ты попытался развязаться со всем этим делом.
Франц Зандов приподнялся и посмотрел на брата с таким же безмолвным удивлением, как тогда, когда узнал о самовольной поездке Густава на его земли.
– Я? – воскликнул он. – Кто это сказал тебе?
– Никто, я сделал такое заключение по различным признакам и вижу теперь, что не ошибся в своих предположениях.
Франц Зандов мрачно и злобно посмотрел на брата, стоявшего перед ним как ни в чем не бывало, и воскликнул:
– У тебя прямо-таки опасная наблюдательность, всегда находишься под твоим контролем, не будучи уверенным, что удалось от тебя утаить даже самые сокровенные мысли. Ну, если говорить правду, да, я пожелал отказаться! После внимательного изучения эта операция показалась мне очень сомнительной, по-видимому, она не окажется даже приблизительно столь выгодной, как мы рассчитывали. Я сделал попытку нарушить уже принятые обязательства и предложить вместо себя в дело другого участника, но это оказалось невозможным. Дженкинс настаивает на исполнении договора, я связал себя им полностью. Поэтому все должно остаться на прежних условиях.
Он высказал все это отрывисто, раздраженно, с нервной поспешностью перелистывая вынутую из кармана записную книжку. Весь его вид доказывал, что он испытывает сильное, с большим трудом сдерживаемое волнение.
Густав, похоже, не замечал этого, он спокойно и четко произнес:
– Ну, должно быть, найдется какое-то средство отказаться от подобного договора.
– Нет! Суммы, уже вложенные мной в предприятие, связывают мне руки. Я могу потерять все деньги, если отступлюсь от дела. Дженкинс вполне способен удержать меня и использовать против меня каждую букву договора с того момента, как его выгода перестанет соответствовать моей. Таким образом, приходится предоставить события их естественному ходу… Ах, мисс Фрида, наконец-то мы видим вас!
Последние слова, сказанные с истинным облегчением, были обращены к девушке, только что вошедшей в беседку.
Фрида тоже изменилась в последнее время, но в ней эта перемена выражалась иначе, нежели в Джесси. Ее прежде бледное детское личико приобрело легкий налет румянца, в темных глазах, правда, глядевших еще сурово, уже не было мрачной тени. Они вспыхнули радостью, когда она заметила хозяина дома, и она тотчас же с нескрываемой доверчивостью поспешила к нему.
– Мистер Зандов, вы уже возвратились? Я и не знала этого, иначе давно пришла бы, – сказала она и вдруг, взглянув на серьезные лица мужчин, сделала легкое движение, словно желая удалиться, заметив: – Но я, кажется, помешала?
– Нисколько! – быстро заговорил Франц Зандов. – Мы обсуждали здесь деловые вопросы, но я рад отложить их.
Он отбросил свою записную книжку в сторону и протянул руку Фриде. Этот холодный, строгий человек, суровость которого не смягчалась даже в кругу семьи, казался сейчас совсем другим. Очевидно, последние несколько недель многое изменили и в нем.
Густав поздоровался с Фридой вежливо, но холодно, как всегда делал это в присутствии брата, а затем произнес:
– Я должен передать вам, мисс Пальм, привет и приглашение. Миссис Гендерсон ожидает вас у себя в ближайшие дни, чтобы окончательно договориться о деле, о котором она уже вела с вами речь.
– Какое это дело? – спросил Франц Зандов, внимательно прислушивавшийся к словам брата.
Фрида в первый момент взглянула на Густава вопросительно и даже как будто испуганно, а затем ответила слегка неуверенно:
– Миссис Гендерсон отпускает свою компаньонку и предложила мне это место. По всей вероятности, я…
– Вы не займете его! – прервал ее Франц Зандов голосом, в котором ясно чувствовалось раздражение. – К чему вообще такая поспешность? Ведь наверняка для вас можно найти и другое, к тому же лучшее место?
– Дом банкира Гендерсона считается одним из лучших в городе, – заметил Густав.
– А миссис Гендерсон – одна из самых несносных женщин в городе, она мучает всех окружающих своими придирками и капризами, и каждая ее компаньонка является жертвой их. Нет, мисс Фрида, отбросьте всякую мысль об этом, я ни за что не допущу, чтобы вы поступили на работу в подобный дом.
Почти незаметная, но торжествующая улыбка мелькнула на губах Густава. Фрида стояла безмолвная, с потупленным взором, похоже, этот разговор вернул ей прежнюю застенчивость.
Однако Франц Зандов, неверно истолковав ее молчание, испытующе посмотрел на девушку и медленно произнес:
– Конечно, я отнюдь не намерен стеснять вашу свободу. Если вы желаете уйти от нас…