политического бытия на страницах вузовских учебников и
монографий. На манер натурфилософского обожествления круговорота воды всякое «политическое» понимается как автономная функция «политических институтов», «политических процессов», «политических движений». Отчужденное от культурных, экономических, этических, религиозных и других
социально-психологических оснований, определяемое тавтоло-гически, такое «политическое» становится вещью-в-себе. Не случайно методика обучения азам политики в университетах порождает поколения циничных карьеристов, кочующих из партии в партию, продающих свои услуги любым состоятельным заказчикам.
Определенно, так выглядит политика больного общества, в то время как исторически поЛиикп - производное нормальной жизнедеятельности полиса. Политические связи и процессы - это вид социального обмена, не имеющего божественной или природной предопределенности к манипуляции и эксплуатации. Сегодня, во власти цинической иллюзии о возможности жить в обществе и быть независимым от него, необходимо вспомнить об истоках политики как таковой.
Например, согласно одному из постановлений афинского законодателя Солона (594 г. до н. э.), каждый гражданин в случае политических междоусобиц обязан с оружием в руках (!) стать на ту или на другую сторону; кто останется безучастным, лишается политических прав. Это радикальное требование - исходная норма политической жизни, где выбор между партиями или состояниями войны и мира полностью определяет личное и коллективное существование. Нынешний выбор не между вариантами решения проблемы, а выбор «не выбирать» - это лишь иллюзорная свобода от политики.
Диалектика обмана (со стороны профессионалов) и самообмана (для обывателя, отчужденного от знания и действия) создает странную ситуацию тотального отрицания очевидности. Ресурсы и мощности идеологии ни на минуту не прекращали своей работы -в том числе, в редкие моменты разрядки международной напряженности, примирения конкурирующих систем, крушения европейского социализма, торжества мировой демократии и т. п.
С появлением социальных сетей и других форм электронного распространения информации воспроизводство идеологического контента продолжается в геометрической прогрессии. Но коллективная вера в то, что мы живем в постидеологическом обществе, неискоренима. Инстанции власти дистанцируются от якобы объективных экономических или социокультурных процессов - так что денежная или культурная инфляция, финансовые или политические кризисы возникают «сами собой». Бодрийяр так объясняет эту уловку:
Все превращается в свое противоположное выражение для того, чтобы выжить в своей вычеркнутой форме. Все власти, все институты говорят о самих себе посредством отрицания ради попытки посредством симуляции смерти избежать своей реальной агонии. Власть может изобразить свое собственное убийство, чтобы найти просвет существования и легитимности.29
«Конец истории» в трактовке Бодрийяра - не прекращение социальных изменений, а санкционированное властью стремление обессмыслить, «подморозить» историю. «Конец идеологии» - попытка правящих классов обезопасить свою власть, вывести ее механизмы из поля зрения гражданского общества.
Пользуясь лакановской формулой, можно сказать, что диагноз смерти идеологии есть в то же самое время ее симптом. В некоторых случаях диагноз - это проекция врача. В другой ситуации, как формулирует популярный психиатрический анекдот, «кто первый надел халат, тот и доктор».
Пока первой подсуетилась правящая идеология, провозгласившая на обломках Берлинской стены эпоху «конца идеологии». А теперь - марш по новым и старым евроквартирам, прекращаем споры о справедливом и должном общественном устройстве!
Вспомним два громких заявления о смерти идеологии и переходе человечества в новую бесконфликтную фазу развития. В 1960 году Дэниел Белл публикует работу «Конец идеологии»30, в которой хоронит эпоху противоборства фашизма, коммунизма, либерализма. Если верить Беллу, интеллектуалы всего прогрессивного мира пришли к долгожданному консенсусу и утвердились в преимуществах детотализованной власти, государства всеобщего благоденствия, смешанной экономической модели, плюрализма мнений и т. п.
Но фактически Белл пишет об исчерпанности ресурсов великих идеологий XIX века, расхождении современной политической практики с устаревшими теориями. Глядя на эти декларации из нашего времени, приходится усомниться в том, что рыночный либерализм забыл о своих старых противниках или не видит новые угрозы. Но главное сомнение касается самой возможности недиалектического снятия мировых противоречий, дрейфа истории в тихую финальную заводь.
30
Bell D. The end of ideology: On the Exhaustion of Political Ideas in the Fifties. -Illinois: «Free Press», 1960.