Идеология тоже говорит и показывает, увлекает за собой в атмосфере встречного роста симпатии и доверия. Невозможно увлечься внешней и объективной идеологией. Политический роман не обязательно взаимен (обычно нас просто используют), но, с точки зрения мифического субъекта, объект идеологии -объект возвышенный и прекрасный, стимулирующий и зовущий. Мы влюбляемся по глупости, но верим в закономерность изначального выбора.
Здесь напрашивается сентенция о том, что идеологическая ангажированность - выражение произвольного субъективного вкуса, на который товарища нет, но кантовская «Критика
2 Лосев В.Ф. Философия. Мифология. Культура. М. «Политиздат», 1991. С. 23.
способности суждения» развенчивает этот стереотип. По Канту, суждения эстетические отличаются от кулинарных вкусов именно наличием всеобщих априорных оснований. Суждения политические тоже не обрабатывают данные опыта, но интерпретируют любой контакт с реальностью. Почти в любом идеологическом споре стороны остаются на изначальных позициях. Кто и кого обратил в свою веру в итоге бурной полемики на сетевом форуме или на ютубе? Потрепанные спорщики возвращаются к своим причалам, а лайки и дизлайки подписчиков распределяются исходя из численности полярно заряженных аудиторий.
Идеологические «измы» универсальны и необычайно устойчивы -как религиозные догмы, которые не страдают от научных опровержений и доводов здравого смысла. Поэтому отдельная идеологическая тема кажется нам лишь аранжировкой знакомой мелодии. Молодая (социалистическая или капиталистическая) республика в кольце врагов - вот ретро-шлягер на все времена и на любые политические погоды.
От продуктов случайного предпочтения политику отличает и ее материал. Дело в том, что идеология - это любовь к идеям, а не гормональная реакция. Сводить политический выбор к чистой страсти - значит, следовать гомогенной иллюзии самого идеологического мифа. Только в доктрине официального кондового патриотизма (последнего прибежища политических жуликов), в иррациональной любви к родине нет ни выбора, ни сомнения. В развитом идеологическом переживании любовь может сочетаться со страхом и отчуждением.
В отличие от животной страсти, человеческое отношение к идеологии строится на осознании амбивалентности и изменчивости своей связи с господствующей идей. Не константа, а переменная величина определяет наши порывы политического энтузиазма или приступы апатии. И поскольку переменная нашего притяжения и отталкивания загадочно совпадает с циклами политических кампаний, можно говорить о действии неких объективных принципов.
Первое же, что следует проанализировать - это клиническую преданность власти, рождающую бюрократический патриотизм и тот тип мышления, что либеральная тусовка называет «ватным». Впрочем, диалектической парой должностного или обывательского патриотизма является неизбирательная ненависть «к любой идеологии». Обе крайности объединяет оптика политического зрения: предельно узкоугольный объектив и сменные цветные фильтры. Только там, где у чиновника глаза застит цвет оранжевой революции, у либерала включается фильтр красной угрозы.
НЕ ВЛЮБЛЯЙТЕСЬ ВО ВЛАСТЬ!
Сегодня проблема критического анализа господствующей идеологии приобретает значение личного вызова. Можно сказать даже, что у этого вызова есть моральное и интеллектуальное содержание.
Во-первых, утвердившийся окончательно, по выражению Питера Слотердайка, «универсальный диффузный цинизм»1 больше не считает необходимым как-то скрывать аморальную сторону власти. После Уотергейта2 и Моникагейта,3 в итоге бесконечных (само)разоблачений - коррупционных скандалов, субподрядов на пытки, похищения и убийства, альянса с мафией и корпорациями, наглых откровений политиков (дескать, «такова природа любой власти», «коррупция - это вид социальных отношений») - словом, после полного морального стриптиза господствующей идеологии, само ее существование становится вызовом обществу.
У нас в России моральной точкой невозврата стал 2018 год. Людоедская пенсионная реформа, фронтальное повышение налоговых сборов, наступление на свободу слова в интернете, новые рекорды коррупционеров - это начало длинного списка социальных преступлений власти, при этом совершенных с особым цинизмом. Говорящие головы деградировавшей «элиты», находящие садистское удовольствие в ироничных комментариях для прессы, вездесущие усы Пескова или пиночетовская фуражка Золотова - всё это уже за гранью добра и зла. Нашумевший видеомем региональной чиновницы о том что «государство не просило ваших родителей вас рожать» - это цинический манифест правящей идеологии. Его следует воспринимать именно как объявление войны со стороны единого и неделимого кагала власть имущих. На очереди новая серия фальсифицированных муниципальных выборов, превратившихся в театр политического абсурда. Впервые в новейшей истории РФ кандидаты в депутаты и даже губернаторы от «Единой России» массово скрывают свою принадлежность к партии власти. Статус «независимого кандидата» - последнее прибежище коррупционеров - является индикатором откровенного политического цинизма, «вишенкой» на политическом торте.
1
См.: Слотердайк П. Критика цинического разума. Екатеринбург: «У-Фактория», М.: «АСТ», 2009. С. 29.
2
Уотергейт (Watergate scandal) - политический скандал в США 1972-1974 гг., связанный с незаконными действиями администрации Никсона во время президентских выборов. Скандал завершился отставкой администрации и новыми выборами, но, по оценке Жана Бодрийяра, «поражение» или «победа» политических конкурентов в этом конфликте не имеют большого значения. Настоящая проблема - в «скандалозависомости» власти, в ее функционировании в качестве производителя информационных войн, разоблачений, расследований и прочего «хайпа». Действующая самыми бесцеремонными средствами, власть обращается к «общественной морали» как к убойному моральному коз ырю и, вдобавок, как к эффективному камуфляжу собственной наглости и цинизма. См.: Бодрийяр Ж. Симулякры и симуляции. М.: «ПОСТУМ», 2015. С. 23-25.
3
Моникагейт - политический скандал в США 1998 г., связанный с разоблачением сексуальной связи действующего президента Билла Клинтона и стажера Белого дома Моники Левински. Палата представителей проголосовала за отставку президента, но в Сенате для импичмента не хватило десяти с небольшим голосов.