Многие наивные и смешные сцены читаются в этом смысле как допустимые условности оперного либретто или балетной постановки. Ведь нас не удивляют длинная ария перед последним ударом клинка или предсмертный танец. В летаргическом саспенсе «Марсианина» действуют те же законы. Сольная партия героя оттеняется фигурами безмолвных статистов, занятых прорисовкой фона и показом коллективных эмоций. В «центре управления полетом» забавные «программисты НАСА» тоже организованно рукоплещут хорошим новостям из космоса и в тревоге дружно замирают, когда Марк Уитни не дает о себе знать.
Как в древнегреческих трагедиях, мы видим здесь подчиненный фатуму безликий хор. На его фоне несколько условно центральных персонажей, озвучивают чужой текст через раструбы сценических масок. В самые ответственные минуты зритель в мультиплексе даже забывает о поп-корне. Таков театр современной идеологии, в котором набор безумных условностей не подрывает доверия к базовым ценностям дискурса Господина.
Существует множество конспирологических теорий на тему американской лунной миссии или орбитальных полетов «Джемини» и «Аполлона». Воду на эту мельницу льют и образцы «критической кинофантастики»: например, «Козерог 1» Питера Хайамса (Capricorn One, 1977, США). Нашумевший фильм об имитации покорения Марса рассказывает, скорее, о технологиях манипуляции коллективным сознанием. Но на теорию заговора работают и фильмы ура-патриотической направленности. Ведь только здесь глупость и абсурд не просто вкрапляются в сюжет (как отдельные промахи манипуляторов), но являются двигателем всей истории. Сосредоточиваясь на мелких неправдоподобностях (тот же брезент на ракетном модуле в «Марсианине»), мы упускаем из внимания фантастическую ложь о том, что наша жизнь имеет космическую ценность. Принимаем вранье о том, что в космическом рейсе важные вопросы решаются прямой демократической процедурой. Вместе с честным лицом Шона Бина заглатываем глупость о возможности нарушения логики военно-бюрократического управления НАСА.
Кстати, Capricorn One тоже довольно наивен. В финале картины, свобода прессы побеждает козни заговорщиков. Но как быть с тем, что в обществе зрелищ любое разоблачение уплотняет систему контроля? В этом смысле, фантастический Марсогейт сработал бы ничуть не лучше Моникагейта.
Все-таки главный спектакль идет на других подмостках. В идеологическом театре есть свой вечный сюжет - материнская забота системы о судьбе мелких винтиков, изношенных «старых
башмаков», отходов гонки милитаристских и промышленных вооружений.
История о неунывающем космическом Кандиде, каждому жесту которого внимает миллиардная аудитория чутких болельщиков -это история о глупости верящих в доброго и заботливого Старшего Брата, гротескное отражение нашей наивности и зачарованности
господствующей идеологией.
Отвлечемся на время от фантастических миров и мыслей о будущем. Вообразите приятную картину звездной ночи на берегу реки. После шумного пикника спит «золотая молодежь». Вдруг -яркий свет прожектора, звуковая сирена. Люди в белых халатах по одному отлавливают заспанных отдыхающих, усаживают в пыточное кресло. Сурово заглядывая в рот, вопрошают: а вы знаете, что во время сна в полости рта размножаются бактерии?
Эта реклама зубной пасты - пример тактики репрессивной заботы новой материнской идеологии. Тоталитарный патриархальный Большой Брат, как в операции по перемене пола, превратился в идеологию-мамочку. Это поистине alma mater - кормящая идеология, щедро одаривающая промышленным изобилием, потребительским комфортом, но требующая после каждого кусочка пищи пройти тест на кислотно-щелочной баланс.
Мы живем в большом дисциплинарном санатории, где покой, сон и высокий уровень жизни возможны лишь под бдительной защитой Большой Сестры - выглядящей как сексуальная дива с рекламных постеров, но с характером стервы. Если верить рекламным сюжетам, жизнь и здоровье обывателя всегда под угрозой: его атакуют «кариозные монстры», «зубные налетчики», комары, клещи-сапрофиты. Если ты не укрыт щитом тотальной заботы Ламизила или Blend-a-med, то тебя тут же наградят грибком стопы, кровоточащими деснами, эрективной дисфункцией и т. п.
При всей лакированной благостности рекламного мира, удивительно именно то, что в нем постоянно идет война на уничтожение. Две блондинки с брандспойтами (в телерекламе Dirol) смывают из полости рта остатки пищи вместе с какими -то незаконными мигрантами. «Мощное орудие против боли» садопилюля Нурофен наносит прицельные удары по карте целей в потребительском организме. Наповал лупит по насекомым Raid. Удары с воздуха по вредителям поддерживает морская флотилия «туалетных утят». Газовая атака батареи аэрозолей завершается полной наземной зачисткой при поддержке армии моющих средств. Даже безобидные зайцы Duracell любят строиться рядами и маршем проходить по полям сражений, оставляя за собой «трупы» неродственных зайцев другого бренда.