Канун Нового года.
Три года назад.
Я смотрел на крест, висящий на стене моего сына. Это вдохновило меня на молитву ровно год назад. Детская кроватка, которую я вешал, исчезла, ее сменила пластиковая, в форме гоночного автомобиля. Я бы перевесил крест после того, как Бог ранее намекнул, что мне не повезло с осуществлением желания о здоровье моего отца. Он умер три дня назад.
После утренней службы несколько человек вернулись к нам на обед. Я был благодарен, что теперь они ушли, мне нужна была тишина. Еще мне хотелось немного выпить в спокойствии. Я покрутил янтарную жидкость в своем стакане.
Дверь распахнулась, но я не потрудился повернуться. Руки, обернувшиеся вокруг моей талии и соединившиеся спереди, накрыли пряжку моего ремня.
— Что ты здесь делаешь? Бэк в игровой с сестрой. Он не вернется еще час или два.
— Ничего.
— Приходи в гостиную. Позволь сделать тебе массаж плеч.
Последний год между мной и Алексой был трудным. Не то чтобы мы много ругались, но новизна уже давно испарилась из наших отношений. Общих у нас было всего три черты: мы оба любили секс. Деньги — я зарабатывал, она тратила. И наш сын. Но когда ты работаешь по десять часов в день, а ночами и в выходные заботишься о своем буквально умирающем на твоих глазах отце, даже секс отходит на второй план.
Прежде чем мой отец начал так быстро угасать, я пытался заинтересовать свою жену новыми хобби, дать нам что-то общее. Но кроме посещения спектакля, который играл ее новый класс, это не было легко. Я отрепетировал с ней реплики, но она сказала, что я не вкладываю достаточно сердца в свою игру. Вероятно, это происходило потому, что я не был гребаным актером. Я ходил смотреть на ее репетиции, но она говорила, что мое присутствие заставляет ее слишком много думать о своем выступлении. В конце концов я оставил попытки. Хотя последние несколько дней она была абсолютно невероятной.
Я развернулся и обнял жену, целуя в макушку.
— Ладно. Идем. Мои плечи напряжены. С радостью.
Примерно через пятнадцать минут я начал расслабляться, пока Алекса не вернула напряжение моим плечам.
— Мы должны сегодня вечером пойти на вечеринку Сейдж.
— Я похоронил отца два часа назад. Единственного родителя, учитывая, что моя мать свалила со своим бойфрендом, когда я был немного старше нашего сына. Я не в настроении для вечеринки.
— Но это наша годовщина. И канун Нового года.
— Алекса, я не пойду на ебаную вечеринку сегодня. Поняла?
Она прекратила массаж.
— Тебе не обязательно быть придурком.
Я сел.
— Придурком? Ты ожидаешь, что я пойду на вечеринку в день похорон моего отца? Не думаю, что именно я веду себя как придурок.
Моя жена была раздражена. Наша разница в пять лет иногда ощущалась как все двадцать.
— Мне нужна вечеринка. Последние несколько месяцев были депрессивными.
Не то чтобы она помогала мне с отцом или что-то в этом роде. Каждые выходные, пока я ухаживал за ним, она тусила с друзьями, обычно на шопинге или обедая бог знает где. Ее эгоизм наконец дошел и до меня.
— Какая часть последних месяцев была депрессивной? Проживание на Парк Авеню и просаживание тысяч на шопинг каждую неделю? Или, может, няня, приглядывающая за нашим сыном, чтобы ты могла посещать актерские классы и ходить на ланчи? Как насчет трехнедельной поездки в Атланту, чтобы навестить своих незрелых друзей, та поездка, где ты летела первым классом и остановилась в самом центре Сент Реджинс, вместо того чтобы остаться в захолустном доме своего брата? Это, должно быть, было удручающе.
— Мои друзья не незрелые.
Я рассмеялся и собрался ответить, но решил, что лучше выпью, чем продолжу этот разговор. Из всего сказанного мной ее задели только слова о том, что ее друзья были незрелыми? У нее извращенное, блядь, чувство приоритетности. Я пошел на кухню и налил себе еще одну порцию.
— Алекса, иди на вечеринку сама.
К тому времени, как я открыл глаза, солнце уже садилось. Алекса взяла Бэка в торговый центр, чтобы купить еще одно новое платье, а я отрубился на диване после того, как допил свой напиток и поспорил с ней. Сев, я пробежался пальцами по волосам. Мне не стоило удивляться тому, что Алекса планировала пойти сегодня на вечеринку. Не дай бог, она пропустит вечеринку, особенно в канун Нового года. Вероятно, я проявил к ней больше доверия, чем она заслужила по части самоотверженности.
Желудок заурчал. Я не мог вспомнить, когда ел в последний раз. Может, вчера? Думаю, это был обед в итальянском ресторане между утренней и обеденной встречами в похоронном бюро. Покопавшись в холодильнике, я достал тарелку, заказанную этим утром, и набрал антипасти пальцами. Пока набивал рот, начал звонить мой телефон, и сначала я его проигнорировал. Но сразу после этого он снова зазвонил, и я потянулся, чтобы проверить звонившего. Это был местный номер, один из знакомых мне. На третьем звонке я покопался в телефонной книжке в своей голове и наконец понял, почему он мне знаком.
Я связывался по нему последние несколько месяцев, каждый раз, когда здоровье моего отца ухудшалось. Звонила Больница Ленокс Хилл.
***
Водитель такси кричал на меня, когда я побежал к входу в отделение неотложной помощи. По-видимому, я вышел в такой спешке, что забыл закрыть дверь машины.
— Мои жена и сын попали в автомобильную аварию. Их доставили на скорой, — крикнул я женщине в круглое отверстие в стене из оргстекла, за которой она сидела.
— Фамилия?
— Джаггер.
Она посмотрела вверх и приподняла одну бровь.
— Эти губы, я должна спросить. Какое-нибудь отношение к Мику?
— Нет.
Она сделала важное лицо, но указала на дверь слева от меня.
— Комната 1А. Я позову вас.
Тупая травма живота. Вот что сказал нам доктор два часа назад. Алексе были нужны несколько швов на голове, но Бэк не был настолько удачлив. Его автокресло приняло на себя весь удар, когда водитель цветочного фургона не справился с тормозами и проехал на красный свет на переезде через пробку. Он пытался избежать столкновения, но в конечном итоге удар пришелся на заднюю часть автомобиля Алексы. Как раз в то место, где сидел Бэк.
Врачи заверили нас, что его травмы не угрожают жизни, но УЗИ показало угрозу его левой почке, по крайне мере, небольшой разрыв, который нужно было сразу исправить. Теперь я ждал, пока медсестры принесут мне бланк согласия на операцию. Бэк мирно спал, когда я сидел возле его кроватки. У Алексы был очередной неврологический тест в соседнем кабинете.
После того как пришёл врач и рассказал мне о рисках процедуры, медсестра принесла пачку форм для заполнения. Медицинское согласие, согласие на обработку конфиденциальных данных, страховые данные, последняя форма была о прямом переливании крови.
Медсестра пояснила, что перед операцией Бэка у них не было времени на сбор крови от нас, и на тот случай, если ему понадобится кровь, ему могут дать ее из банка крови. Тем не менее, мы могли бы сдать нашу и хранить ее для его дальнейшего использования, если понадобится. Я заполнил форму, чтобы можно было подобрать и сопоставить образцы крови, пока мы ждем, и попросил медсестру получить подпись Алексы в соседнем кабинете. Я не хотел оставлять Бэка одного на случай, если он проснется.
Следующие несколько часов, пока мой сын был на операции, были адом. На то, чтобы к нам вышел и поговорил ассистент хирурга, ушло два часа. Он спустил бумажную маску.
— Все не так просто, как мы изначально думали. Повреждение почки вашего сына обширнее, чем показало КТ. Сейчас мы пытаемся зашить разрыв, но он окружает сосудистую ножку, которая содержит артерии и вены, соединяющие ее с аортой. Мне нужно, чтобы вы поняли, существует шанс, что мы не сможем сделать это достаточно хорошо, чтобы безопасно оставить почку внутри тела вашего сына. Если это так, ему нужно будет пройти частичную или полную нефрэктомию.
Он пытался убедить нас в том, что иметь одну почку — это прекрасно. Я знал кучу людей с одной почкой, но если мы были рождены с двумя, я хотел, чтобы мой сын использовал обе, если есть такая возможность.