На первом фото был изображен бреющийся Дрю. Он стоял в ванной, одетый только в обернутое вокруг бедер полотенце. На левой половине лица была пена, и он держал бритву возле подбородка, сбрив уже одну полосу. Вторая щека была полностью побрита. С другой стороны в зеркальном отражении можно было увидеть Бэка, держащего камеру одной рукой, а другой — шпатель, которым он наносил пену на свое лицо; оно было уже наполовину покрыто белой пеной.
На следующем фото Бэк стоял в реке. Похоже, это могло быть где-то на севере штата. Вероятно, это было сделано год назад, учитывая, насколько изменилось лицо Бэка. Он был в резиновых сапогах и широко улыбался на камеру, подняв маленькую рыбку, которую, должно быть, только что выловил из реки.
Я продолжила листать: фото, как Бэк катается на коньках со своим отцом; изображение их, сидящих в метро; Дрю, читающий в кровати Бэка «Гарольд и фиолетовый мелок»; снимок, на котором они катаются на велосипедах в Центральном парке с Романом; снимок, из-за которого, чтобы убедиться, что смотрю на него правильно, пришлось перевернуть телефон — на нем Бэк, делающий фото, сидя на плечах Дрю. Он наклонился, чтобы снять их лица.
Фото за фото отражали их совместную жизнь и показывали, насколько Дрю был отцом Бэка, независимо от результатов лабораторных тестов.
Самый последний снимок меня удивил. Я даже не знала, что у Бэка был телефон в то время, когда он был сделан, тем более я не знала, что он снимал. День, когда мы катались на коньках — до того, как я упала и повредила лодыжку. Бэк, должно быть, стоял на одной стороне катка, в то время как Дрю и я были на другой, а я пыталась кататься на коньках. Мои ноги были широко расставлены, ничего не могла с этим поделать тогда, и я смеялась, двигаясь к падению и неприятному растяжению. Дрю обхватил меня одной рукой за талию, пытаясь поднять обратно, и смотрел на меня сверху вниз, пока смеялся. Мы выглядели такими счастливыми — почти… как будто влюбленные.
В груди подскочило сердце. Дрю был прав. Лучший способ узнать кого-либо — это взглянуть на его фото. Он просмотрел фотографии и увидел любовь отца и сына—напоминание о том, почему ему нужно бороться. Я видела хорошего мужчину, страстно увлеченного тем, что любит, и который сделает все, чтобы защитить это. Потирая пальцем по экрану, глядя на нашу фотографию, на то, как падаю, я поняла, что в тот день произошло нечто большее, чем просто падение.
Я была вынуждена сморгнуть слезы, чтобы эмоции не взяли надо мной верх, и решила, что мне нужно встать и порезать лазанью, чтобы занять себя.
Все еще озадаченная, я задумалась и схватила горячую форму с лазаньей.
— Черт.
Потрясла рукой и повернула кран, чтобы холодная вода попадала на мой ожог. Я достигла вершин совершенства с этой печкой.
Естественно, в этот момент появился Дрю.
— Что случилось?
— Я взялась за горячую форму. Все не так плохо, просто немного печет.
Дрю вытянул мою руку из-под потока холодной воды, проверил ее и вернул, закончив осмотр.
— Я помогу. Садись. Не хочу уже в третий раз за этот год оказаться в больнице.
Мы провели весь ужин, наверстывая упущенное, так как точно не говорили слишком много прошлой ночью или этим утром, если не считать общения наших тел. Дрю рассказал мне о своей стратегии судебного дела по опеке, а я ему о своих новых клиентах. Все это казалось странно домашним и естественным. После того как мы закончили есть, Дрю загрузил посудомоечную машину, пока я убирала стойку и стол.
— Где вы сделали фотографию, когда Бэк рыбачил? Он выглядит очаровательно в резиновых сапогах.
— Северная часть штата. У Романа есть хижина в горах в Нью-Пальтц. Она в деревенском стиле, но в ней есть большая ванна на ножках, которая тебе бы понравилась. Нам стоит поехать туда весной.
— Я бы с радостью.
Несколько часов спустя мы чистили зубы, готовясь ко сну, когда Дрю сказал:
— Сегодня звонила Тесс.
— Кто?
— Мой секретарь. Она говорит, что ее доктор разрешил ей вернуться на полставки через две недели. Восстановление после операции на бедре проходит лучше, чем ожидалось, и движение полезно как часть ее физической терапии.
— Это прекрасно.
В вихре событий последнего месяца я не искала новый офис. Только в первую неделю позвонила одному агенту по недвижимости, который показал мне офис размером со шкаф в таком районе, за который я точно не хотела бы платить сумму, в два раза превышающую мой бюджет. После этого я взяла перерыв. Хотя на данный момент мысль о том, что могу получить за свои деньги, не была и вполовину такой же удручающей, как мысль о том, чтобы не видеть Дрю каждый день.
— Прости. Мне нужно было вернуться к поиску нового помещения.
Брови Дрю нахмурились.
— О чем ты говоришь?
Я сполоснула рот и заговорила с Дрю, глядя на него в зеркало.
— Наша сделка. Ты позволяешь мне оставаться, пока нет твоего секретаря, в обмен на мою помощь и ответы на телефонные звонки, а я ищу себе новое место.
Он развернул меня, держа за плечи.
— Ты никуда не съезжаешь.
— Я не могу заплатить свою долю арендной платы за твой офис.
— Мы что-нибудь придумаем.
— Но…
Он заткнул меня поцелуем и держал свое лицо близко к моему.
— Мы придумаем что-нибудь. Дай нам просто пройти через это дерьмо в Атланте, а потом мы сядем и все обсудим, если хочешь. Хорошо?
Я не хотела добавлять еще больше к тому стрессу, который он уже испытывает, так что просто кивнула.
— Хорошо.
Только когда мы легли спать, пробежавшись в уме по целому дню, я расставила некоторые точки над i за последние несколько часов.
— У Романа есть хижина в горах в Нью-Пальтц. Нам стоит поехать туда весной.
— Мы придумаем что-нибудь. Дай нам просто пройти через это дерьмо в Атланте…
— Как ты поняла, что папа твой единственный?
— Глядя в будущее, я перестала использовать слово «Я».
Дрю погряз в «нас» так же, как и я, был ли он об этом осведомлен или нет.
Когда он уснул рядом, я крепко обняла его. Может быть, никто из нас не нашел единственного до теперешнего времени… просто потому что мы тогда еще не встретились.
Глава 40
Дрю
Эти три недели должны были стать самыми длинными в моей жизни.
Судебный пристав созвал всех на заседание суда. Судья Уоллифорд не торопился, уверен, он бы назвал это течением времени по-южному — идти к своему месту. Затем он сидел и рылся в куче бумаг. Роман сидел в первом ряду галереи прямо за мной, и он наклонился вперед, чтобы сжать мое плечо в поддержку, пока я ждал, чтобы узнать, насколько мои посещения будут урезаны. Я знал, что это произойдет. Просто понятия не имел, насколько все будет плохо.
В последний раз, когда так нервничал, я был на грани из-за того, что же будет с остатком моей жизни; это был день моей женитьбы на Алексе. И мы знаем, каким дерьмом все обернулось. Я смотрел на свою очень консервативно одетую бывшую жену. Она, конечно, делала все, чтобы не встретиться со мной взглядом. Эта женщина была сама деловитость.
Наконец Уоллифорд перестал шнырять среди бумаг и прокашлялся, погружаясь в формальности записи судебного дела.
— Дело но-омер 179920-16. Джаггер против Джаггера. Ходатайство о сокращении опеки. Встречный иск о вынужденном переезде и соблюдении ранее подписанного соглашения об опеке.
Затем он, наконец, поднял взгляд.
— Пре-е-ежде чем я озвучу решение, я хотел бы уделить минутку тому, чтобы сказать, дело было непростым. Нужно было учесть права обеих сторон, присутствующих в зале суда, права биологического отца, лишенного многолетней связи с сыном, а самое главное — взять во внимание то, что будет лучшим для мальчика.
Он посмотрел прямо на Алексу.
— Миссис Джаггер, я считаю, что вы в значительной степени ответственны за беспорядок, который мы имеем здесь сегодня. Если у вас было хоть малейшее подозрение, что ваш муж не может быть отцом мальчика, вы должны были добраться до истины, когда родился этот благословенный ребенок.