Они пошли в глубь цирка, где слышались тяжёлая возня и приглушённый рёв. И здесь в одной из клеток мальчик увидел медвежонка. Правда, он был уже не маленький, но всё-таки это был ещё медвежонок.
— Миша! — позвал укротитель.
Медвежонок быстро обернулся, подошёл и поднялся на задние лапы, дядя Гриша почесал у него за ухом.
— Гостинца? Ну, бери.
В раскрытую пасть полетели один за другим два пряника. Они были сразу съедены. Зверь замотал головой.
— Хватит. Нет уже.
— У меня есть, — шепнул Генка. — Можно?
— Дай… Только осторожно.
Мальчик достал две оставшиеся после школы конфеты и дрожащей рукой положил их на лапу. Миша принял подарок и трижды нагнул голову.
— Благодарит, — объяснил укротитель.
Разумеется, больше всего в цирке Генке понравился медвежонок.
На следующий день в школе Сребницкий рассказал всё, что видел. Ребята завидовали ему и просили, конечно, если можно, провести их в цирк тоже.
— Что вы? — удивился Генка. — Нельзя всем. Вот когда открытие будет — пожалуйста.
— Мы тогда и без тебя сумеем, — сказал Генкин друг Коля Щоголь.
— Пожалуйста, — ответил Генка и по секрету рассказал Кольке, что он, если удастся, проведёт его одного, что сделать этого не удалось: никому заходить в цирк не разрешалось, за этим строго следили. Генке же разрешали потому, что он приходил с дядей Гришей.
Почти каждый день Генка бывал в цирке. Он прямо шёл к медвежонку. Миша легко узнавал его и сразу подбегал к краю клетки и, высунув морду, тянулся к нему.
— Миша! Стойку! — кричал Генка и переходил к другому краю. Переваливаясь с ноги на ногу, медвежонок шёл за Генкой, голову при этом он поворачивал чуть-чуть набок, и глаза его, маленькие, хитрые светились, как два уголька. Генка радостно смеялся и угощал «артиста» конфетами и пряниками…
Но так было не всегда. Однажды мальчик заметил: как только появился Крысюков, Миша забивался в дальний угол клетки и не выходил оттуда, пока «бочонок», как Генка назвал Крысюкова, не уходил. А один раз медвежонок не отошёл, и «бочонок» ударил его тростью по лапе. Генка, занятый поисками конфет в своей сумке, не заметил этого, он услышал только жалобный рёв. В первое мгновение мальчик не понял, что произошло, но когда трость поднялась ещё раз, он схватил Крысюкова за руку.
— Не надо! — вскричал Генка и встретился с глазами «бочонка», полными холодного любопытства.
— Интересно… А почему? Тебе жалко?
— Не надо! — упрямо повторил Генка и с такой силой потянул к себе трость, что Крысюков выпустил её.
— Да ты сильный… Ну, ладно, отдай.
Крысюков не уходил. Несколько смущённый, он хотел, видимо, объяснить свой поступок.
— Ты ещё мал, товарищ Геннадий из 6-го «в». А вырастешь, узнаешь — зверя палкой учат… Если бы не я, они бы уже давно хвалёного Захарича разнесли…
Сказав это, Крысюков спохватился: зачем было открывать душу перед каким-то мальчишкой? Он ведь не поймёт, а услышанное переврёт… Разве кто-нибудь сумеет оценить старания Крысюкова? Никто. А ведь он мечтал стать тоже таким, как Григорий Захарович Зубарев. Не хватило терпения, не нашлось смелости. Да, именно, смелости. При одном виде страшной раскрытой пасти, зелёных глаз тигра Крысюкова вгоняло в холодный пот. Он остался только надсмотрщиком, даже не помощником укротителя… Разве поймёт этот мальчишка, как больно слушать ему гул аплодисментов после каждого выступления Зубарева? Больно, а сделать ничего не может. Вот и вымешает злобу на ни в чём неповинных зверях.
— Понял меня, мальчик?
— Ничего не понял.
— И нечего понимать. — Крысюков, махнув рукой, ушёл.
По дороге домой Генка рассказал укротителю о случившемся. Дядя Гриша внимательно выслушал.
— Ерунду говорил он… — и помолчав, почти весело добавил: — В жизни ещё встречаются такие, да что нам — впервые? Тигра укрощаем, а Крысюкова не сумеем?.. Справимся… Как ты думаешь?
Мальчик кивнул в знак полного одобрения.
Генка так увлёкся цирком, что несколько раз подряд не подготовился к урокам. Один раз как-то сошло, его не спросили, второй раз он с трудом ответил физику на тройку, а сегодня учитель географии Пётр Никодимович поставил ему… двойку.
— Что ж, цирк — дело занятное, — сказал Пётр Никодимович. — Только и географию знать не мешает, иначе, брат, далеко не поедешь…
Генка до слёз краснел под насмешливыми взглядами товарищей, но так или иначе, а поражение пришлось признать. В дневнике впервые в учебном году появилась двойка и — что обиднее всего — за месяц до окончания года… Однако это было только начало испытаний.