Медвежонок с укоризной посмотрел на кока.
— Да не я это, Мишенька. Мэри озорует, — оправдывался кок. — Ну ладно, пусть воровка радуется. Получай ещё!
Второй кусок медвежонок накрыл лапой, просунул под неё морду и стал осторожно хрупать. Как это удалось Мэри, трудно сказать, но и второй кусок сахару очутился у неё за щекой. Все засмеялись, а кок не на шутку рассердился и погрозил обезьянке:
— Смотри, сингапурка! Компотом не угощу, хвост отвинчу!.. На-ка, Мишуха, держи ещё!
Кок хотел сунуть третий кусок сахару медвежонку прямо в пасть, но, к удивлению всех, зверь отвернулся, и сахар упал на палубу.
— Не хочет! Обиделся! Характер показывает… — засмеялись краснофлотцы. — Ишь ведь, и не смотрит!
Кусок сахару лежал на палубе. Разумеется, Мэри бросилась и схватила кусок.
Тут-то и показал медвежонок, какой у него характер. Он так крепко наподдал обезьяне лапой, что куски сахара сразу выскочили у Мэри из-за щеки, и медвежонок съел их в своё удовольствие. Поднялся дружный хохот.
А Мэри взлетела на рею[6] и бранила оттуда медвежонка, как только умела. Но бранилась она, наверно, по-сингапурски — её никто не понимал.
«Нет, — подумал старшина катера Сверчков, — такого умного медвежонка мы, рулевые-сигнальщики, не уступим никому. Шалишь!»
Началось собрание. Командир корабля говорил о готовности линкора в любую минуту отразить нападение врага, он рассказал комсомольцам о меткости орудий «Маршала», о его чудесных машинах, о краснофлотцах и командирах — мужественных моряках. Комсомольцы рассказали о стройке комбината. Но выходило так, что говорили они, и моряки и комсомольцы, об одном и том же: о Родине своей милой и о счастье жить ради неё и защищать её с оружием в руках.
После собрания на верхнюю палубу вышел краснофлотский оркестр, и началось веселье.
Лихо отплясывали краснофлотцы. Пришлось и Соне войти в круг, и длинному Мише, и хмурому Сене.
Медвежонок лежал на палубе, нагретой за день солнцем. Палуба пахла чистым деревом и смолой, совсем как в лесу. Медвежонок вздохнул и закрыл глаза.
«Ой-ой, — подумал старшина машинистов, — какой же он симпатичный зверёк! Как же можно уступить коку такого медвежонка? Наш он будет, и точка!»
Той же ночью комсомольцы уехали на свою новостройку. Их доставил на берег всё тот же Сверчков. Ночные огни на мачтах и клотиках[7] перемигивались по всему рейду.
— Словно светлячки в лесу, — задумчиво сказала Соня и вздохнула. — Что-то наш зверюга сейчас делает?
— А он ничего не делает. Он справился с бачком компота и сладко себе похрапывает у кока, — ответил Сверчков и скомандовал: — Задний ход! Стоп!
Нужно было сходить на берег.
Охапка
На следующий день до обеда на «Маршале» шли обычные работы и учение. Перед обедом в гавань быстро вошёл лёгкий крейсер. Катер сейчас же доставил командира крейсера на берег, в штаб флота.
Вскоре на берегу, на сигнальной станции командующего Большим флотом, взвились разноцветные флаги. Сигнальщики на всех кораблях разбирали их и докладывали командирам о том, что приказывал командующий. По сосредоточенным лицам сигнальщиков и радистов можно было догадаться, что они принимали какие-то тревожные вести.
Флагман приказал всей эскадре быть в двухчасовой боевой готовности.
Подошло время обеда. Как всегда перед раздачей обеда, кок налил тарелку борща, положил две котлеты, три добрых пирога с вареньем, поставил всё это на сверкающий поднос и пошёл с пробой обеда к командиру корабля.
Командир попробовал всего и сказал:
— Как всегда, очень вкусно.
— Есть! — щёлкнул каблуками кок и, довольный похвалой командира, поспешил на камбуз.
По кораблю разносились весёлые сигналы на обед. Чайки со всех сторон слетались к кораблям, крикливо спорили из-за выгодного места. Неужели и они знали, что наступил час обеда?
Ну как же им не знать! Ещё со времён парусного флота наигрывали горнисты эти сигналы в одно и то же время и в любую погоду. Матросы царского флота даже слова сочинили к обеденному сигналу:
В царском флоте матросы садились в кружок по десять человек и хлебали из одного бачка. Торопились, обжигались горячей пищей: не поспешишь — останешься голодным. Потерял кто или сломалась у кого деревянная ложка — ждать не будут. Очень часто матросов кормили тухлой солониной и вонючей кашей.
На «Маршале» обед получали тоже в бачки, но лишь для того, чтобы принести его в помещение команды и разлить по тарелкам. На столах хрустели белые скатерти. У каждого краснофлотца был отдельный прибор, а кормят на флоте так, как не изготовить повару самого лучшего ресторана.
«Эх, надо было бы мне попросить медвежонка у командира! — сам с собой рассуждал кок, торопясь на камбуз. — Ну, да всё равно он будет мой. И назову я его Компотом!»
Кок вбежал на камбуз и, сам радуясь своей шутке, крикнул:
— Компот, получай компот!
Но медвежонка на камбузе не было. Кок осмотрел все углы. Напрасно! Зверь исчез. Тут горнист в последний раз проиграл сигнал на обед. Кок хлопнул себя по лбу:
«Эх, я ведь и забыл о сроке! Но к кому же он перешёл, Компотик мой?»
— Что-то вы грустный сегодня? — спросил кока старшина катера Сверчков, подставляя бачок для борща. — Может, у вас, товарищ кок, котлеты подгорели или что?
Наливая борщ, кок ответил:
— Ещё поэт Лермонтов сказал: «Мне грустно потому, что весело тебе». Понятно?
Старшина катера прикусил язык и заторопился с полным бачком к товарищам.
— Ребята! — сказал он рулевым и сигнальщикам. — Догадался хитрый кок, что медвежонок у нас. Я, говорит, знаю, почему вам весело. Наверно, искать примется.
— Найдёт, так не достанет! — засмеялся Охапка, командир отделения сигнальщиков.
В самом деле — ох, и высоко же на мостик забрался медвежонок! Сигнальщики, как орлы в горах, работают на корабле выше всех. Их чуть облака не достают, их чайки чуть крылом не задевают. Видно, не зря сигнальщиков зовут «глаза корабля».
На стоянке, в походе, днём и ночью, в жару и холод, в тихую погоду и в яростный шторм не мигая смотрит корабль глазами сигнальщиков на всё, что творится вокруг него на воде, под водой и в воздухе. И ничему не укрыться от этих зорких глаз…
Похитил медвежонка старшина катера Сверчков вместе с Охапкой. Дело было так. Когда горнисты проиграли на обед, Сверчков сказал:
— Ну, прошёл срок. Пойдём к коку за медвежонком. Только не отдаст он его нипочём.
— А мы его, того… в охапку! — сказал Охапка.
Так и сделали. Только кок ушёл с пробой обеда, Сверчков и Охапка подхватили медвежонка под лапы и благополучно доставили зверя на мостик.
— Не опоздали! — смеялся Охапка.
Охапка никогда не опаздывал.
Однажды в Южно-Китайском море «Маршал» попал в тайфун. Громадный корабль раскачивался на волнах, как игрушечный. Через всю палубу перекатывались ревущие волны. Линкор глубоко зарывался носом. Корма обнажалась, и огромные винты с грохотом вращались в воздухе.
«Маршал» гневно раскидывал море на обе стороны и, не уменьшая хода, продвигался всё вперёд да вперёд, к родным берегам.
Среди мрака бури Охапка первым заметил в море военные корабли. Это была английская эскадра. Она шла навстречу «Маршалу».
7
Клотик — кружок на верхушке мачты с отверстиями, сквозь которые пропускаются тонкие верёвки для подъёма сигнальных ламп.