— Нет, — сказал Егоша. — Не разделяю. Потому что это несправедливо.
— Вот-вот! — чуть ли не вскричал Миша-ангел. — А обо мне ты подумал? Подумал? — Но тут же, как бы спохватившись, переменил тон. — К Машке все равно заглянем. Она только вернулась.
— А тебе не влетит?
— Так мы быстренько! — и Миша-ангел взял Егошу за руку, чуть выше запястья.
Машкина комната очень напоминала комнату Миши-ангела и все-таки была другой. Кругом были разбросаны какие-то женские вещи, белье, побрякушки. На тахте сидела сама Машка и примеряла какие-то немыслимые сапоги.
— О! — сказала Машка. — Уже не ждала. Глянь, какие штучки стали делать! Я еще прихватила — так на таможне не пропустили.
— А что, у вас есть таможня? — удивился Егоша.
— А как же, — сказал Миша-ангел. — Иначе понатащили бы всего груду.
— Да, — сказала Машка. — Техника ни в какие ворота, а со шмотьем полный порядок.
— Есть такие ловкачи — природные ресурсы тянут. Но с этим у нас тоже строго. Даже сослать могут.
Миша-ангел подсел к Машке, и они о чем-то заворковали. Егоша даже отвернулся, чтобы им не мешать. Но Миша-ангел тут же вернулся к нему.
— Пора.
— Надолго? — спросила Машка.
— Увидишь.
— Другого найду, — и Машка хихикнула.
— Попробуй! — сказал Миша-ангел. — Попробуй! — и даже погрозил кулаком.
Он опять взял Егошу за руку, и Егошу словно пронзил слабый-слабый, еле уловимый ток. Исчезла комната Машки, и сама Машка, и ее парижские сапоги. Но тут что-то произошло, явно непредвиденное. Миша-ангел все еще держал Егошу за руку, но они словно проваливались куда-то, медленно так проваливались, во что-то зыбкое, рыхлое и неустойчивое. Тихо ругался Миша-ангел, но какими словами он там ругался, Егоше было не разобрать. Наконец они провалились окончательно и упали на какую-то твердую шершавую поверхность. Егоша упал, выставив вперед руки, но все равно больно ударил коленку.
— Опа! — сказал Миша-ангел. — Приехали! Бензин кончился.
— Какой бензин? — спросил Егоша. Коленка сильно болела.
— Дурака учить, что мертвого лечить, — огрызнулся Миша-ангел.
Они были в совершенно непонятном месте, скорее напоминающем тоннель.
— Потопали пешедралом до ближайшего лифта, — сказал Миша-ангел.
— Ты столько всего знаешь, поговорки и вообще. словечки разные, — сказал Егоша, ковыляя следом.
— Подготовка. Учился хорошо.
— И на разных языках?
— А то как же. Конечно.
Тоннель выходил на большое поле, заваленное обломками механизмов и обрывками пленки, короче, на какую-то свалку. Миша-ангел уверенно продвигался вперед, Егоша за ним еле поспевал.
— У меня коленка болит, — взмолился Егоша.
— Ничего, дотопаешь! Я и так тебя сколько раз на себе таскал!
Но идти Егоше становилось все тяжелее и тяжелее. Наконец он вовсе остановился.
— Ладно, — сказал Миша-ангел. — Попробуем одолжиться.
Тут рядом взметнулось облако пыли, как будто пронесся небольшой смерч, и Егоша увидел неподалеку так неполюбившегося ему узкоглазого, волосы ежиком, заменявшего Мишу-ангела, когда того отправили в ссылку. Миша-ангел подошел к нему. До Егоши доносились только какие-то ворчливые интонации. Это продолжалось довольно долго. Наконец узкоглазый исчез, а Миша-ангел вернулся к Егоше.
— Жлобина! — сказал Миша-ангел. — Еле выпросил. — И взял Егошу за руку.
...Они стояли в прихожей огромного старинного особняка, наверх вела широкая лестница, крытая ковром, по бокам стояли вазы с цветами.
— Ну, топай! — сказал Миша-ангел и даже подтолкнул Егошу в спину. — Не трусь! Храброго пуля боится, храброго штык не берет!
— Ты действительно хорошо учился, — Егоша вздохнул и пошел к лестнице.
Он шел по лестнице, и лестница все время менялась, ковер сменили высокие мраморные ступени, по краям которых стояли статуи, а потом это уже была металлическая лестница, узкая и без перил. Наконец Егоша очутился перед высокой дверью.
— Номер? — раздался сухой голос.
— Три миллиарда первый, — сдавленно сказал Егоша.
Дверь отворилась внутрь. Перед Егошей стоял человек очень высокого роста, гораздо выше Миши-ангела, и смотрел на него сверху вниз чуть выпуклыми глазами, напоминающими глаза Миши-ангела. Он повернул и пошел вглубь, Егоша пошел за ним. Помещения, по которым они проходили, напомнили Егоше зал суда. Сначала они показались Егоше какими-то необъятными, грандиозными залами, а потом чем-то тесным и узким. В центре одного было небольшое углубление, не такое, как яма, в которой сидел несчастный Ив-Ив, но все-таки углубление, и когда человек знаком указал Егоше туда спуститься, Егоша испугался. Из центра углубления с пластелиновой мягкостью выступило сидение, и Егоша понял, что должен сесть. Он сел.